Максим Шевченко: «Государство и народ живут какими-то параллельными жизнями»
Олег Звонов, Светлана Филиппова
Вчера в офисе «Пенза-Онлайн» побывал известный политик, журналист и просто интересный человек Максим Шевченко. Представляем вам содержание разговора, происходившего в редакции с Максимом Леонардовичем.
Немного об истории
Известно, что Максим Шевченко интересуется историей, в частности, движением старообрядчества. Неслучайно вчера, находясь с визитом в нашем регионе, он посетил центр старообрядчества — село Поим, что в Белинском районе. С этого, собственно, и начался наш разговор.
— Максим Леонардович, меня в детстве еще поражал такой исторический факт, что поимцы очень странно восприняли отмену крепостного права. Жители села выходили на, как сегодня говорят, «массовые акции протеста» по этому поводу.
— Экономическая жизнь старообрядчества изначально имела свою специфику. В пятидесятые годы позапрошлого века история с наследованием у некоторых согласий была следующая. Например, есть богатый купец-старообрядец, очень богатый, но всё наследует не его сын, а вдруг появляется кто-то другой. Потом они (царская власть — прим. ред.) поняли, что там есть скрытая финансовая жизнь. Что наследование происходит не по принципу личного наследования, а потому, что какой-то духовный лидер (возможно, община) скажут: «вот, ты теперь будешь управлять». То есть, это, таким образом, управленец фактически назначался.
И тогда власти приняли закон — это было перед концом крепости (крепостного права) в конце 50-х о том, что наследуют состояние только родственники. Отсюда появился, допустим, образ Рогожина у Федора Достоевского. Эта тема в «Идиоте» по чуть-чуть есть.
Я думаю, что ваши поимские старообрядцы, когда из крепости вышли, а в крепости можно было очень легко спрятаться, помещик прикрывал от властей, налогообложение было льготное и так далее. А тут как раз начались новые правила игры -больше финансовой открытости. Это было не очень выгодно.
— Я бы сказал очень не выгодно. Государство стало налоги с них брать. Эта тема очень хорошо раскрыта в Поимском историко-архитектурном музее.
— Я бы с удовольствием приехал на недельку сюда весной, потому что эта тема ужасно интересна мне.
О политике и истории тоже
— Вы достаточно активную работу ведете во Владимире. Разница есть между Пензой и Владимиром?
— Ну, я не так хорошо знаю Пензенскую область, как Владимирскую. Владимирскую область я всю, как говорится, прошел, проехал и ногами протопал. Я не знаю так досконально Пензу. Владимир исторически очень близок к Москве и индустриальным старинным центрам России. Он разорен невероятно, в том смысле, что уничтожены коренные промышленные и производственные центры русской жизни, русского народа. Плюс — Владимир, при всем огромном уважении к Пензе, это для России, для русской истории особое место. Потому что не знаю, как там точно Киев — преданье старины глубокой, но наше государство началось именно во Владимире на Клязьме.
Именно во Владимире на Клязьме сидел верховный князь, именно во Владимире на Клязьме в Успенском соборе и были Андрей Боголюбский и Всеволод Большое гнездо. И то ядро современного российского государства ,которое, несомненно, есть, оно зародилось во Владимире. И даже Москва считалась провинциальным городом когда-то Владимирского княжества.
Поэтому политическое, культурное значение Владимирской земли — особенное. Я туда пришел не только в силу политических моментов. Это все я тоже учитывал. Плюс для меня, Владимирская земля — это еще родина первого Совета. Поскольку Ивано-Вознесенск входил во Владимирскую губернию, и первый Совет, организованный в 1905 году, это для меня, как для левого политика, тоже очень важный момент.
И состояние жизни во Владимирской области жуткое. Потому что во всех маленьких городах — Вязниках, других, везде вы натыкаетесь на развалины огромных, старинных, некогда красивых зданий ткацких предприятий. Это была Родина, территория российского ткаческого дела — льнопрядения.
Иваново, мы знаем, вся эта территория была такая. Все это пребывает в диком запустении и осваивается практически заново. Да, сейчас какие-то бизнесмены выстраивают новые предприятия, запускают новые фермы, что-то еще делают. Но это делается поверх того разорения, которое случилось за последние двадцать лет.
В Пензе, на мой взгляд, еще раз говорю, я пока регион изучаю, у вас, наверное, сельское хозяйство играло очень большую роль, судя по расположению, климату. Мне рассказывали люди в Поиме, что было много скота.
И во Владимирской области было. Сейчас просто нет ничего – порезаны свиньи все под предлогом свиного гриппа, рогатого скота практически не видно, сейчас отдельные энтузиасты разводят овец, баранов. Но все это на Москву ориентировано, естественно. Поэтому, подступая даже к Пензенской области, и подступая к тем историческим и культурным памятникам и богатствам, которые таит в себе Пензенская область, могу сказать, что у вас много чего еще нужно изучать.
Я сегодня был в Поиме. Это старообрядческое село, несколько согласий, как я понимаю, единоверческое, белокриницкое, морозовское беспоповское, никонияне есть. С удивительными историческими корнями село.
Был я в Средней Елюзани. Уже вопрос: почему большой Поим разорен и умирает, а Средняя Елюзань процветает. Какой такой секрет организации жизни— коллективной, хозяйственной — таят в себе пензенские татары из конгломерата Средней, Верхней, Нижней Елюзани, которые допустим русские не могли понять или упустили в какой-то момент.
Плюс еще есть разные важные моменты. Я думаю, у нас просто нет нормальной социологии и изучения нашей жизни — культурной, хозяйственной, которая была, допустим, в России до революции или в Советское время.
В советское время было более-менее стабильно и жизнь по другим правилам строилась. А сейчас нам необходимо понимать многие вопросы и искать на них ответы. Я нахожу для себя ответ в том, что елюзанцы — они на себя рассчитывают, из разговора с ними я понял, что они опираются не на власть, а на самих себя.
А поимцы опирались на власть, и власть их кинула, обманула. В Поиме я постоянно слышу: «Вот обещали сделать, не сделали, но говорят, что сделают, но до сих пор не сделали». А когда я разговаривал с елюзанцами, они ни разу не упомянули государство, как что- то, на что они рассчитывают. А говорят: «Мы вот тут договорились, организовались, сделали».
Мне, вообще, кажется, что государство и народ живут какими-то параллельными жизнями.
Если во Владимирской земле люди очень сильно были подвязаны на индустриальные циклы и поэтому закрытие заводов — убийственно, просто некуда деваться людям, там в Карабаново, в Александрове — закрыты военные предприятия. Их было очень много. В Кольчугино был завод цветной металлургии военной — закрыт, Лакинские ткацкие фабрики, где делали брезент для армии...
Вся льно-промышленность жила на армейском брезенте. Я лично не верю, что в армии исчез брезент. Говорят, что он заменился какой-то резиной. Думаю, китайским он заменился продуктом, потому что мне не понятно, что это за власть, которая не распределяет заказы своему населению, для того ,чтобы оно нормально жило и работало. Тем более, что мастера там 400 лет работали.
Трудовые династии у нас во Владимирской области пробабок помнят, прадедов, которые работали в этой технологии, и так просто бессмысленно бездарно растранжирить человеческий опыт. Ничто не стоит опыта, который хранит в себе народ. В частности, опыта труда. Этот опыт труда уничтожается просто у русского народа. Это ужасное, что я вижу во Владимирской и Пензенской областях.
— Тема, которую вы сейчас затронули, кажется мне, чрезвычайно важной. Народ – тот, который рассчитывает на себя, у того все и получается...
— Группы людей. Я не говорю в целом про татар, у елюзанцев это вижу. А есть, вот я знаю, в Нижегородской области Медынский район ,там они не так хорошо живут, как елюзанцы.
— Есть ощущение, что регионам надо начинать смотреть на себя. Сейчас губернаторские выборы, но все вопросы по кандидатам решают в Москве. Вся интрига — там. А никто не делает ставку на население – на партии, может ,время транзита- самое время ,чтобы уходить вот сюда?
— Я исхожу из того, что у этой власти нет задачи сделать чего-то для страны и для народа. Эта власть отмороженного сословия, прорвавшегося к ресурсам и рычагам управления людей, которые, условно говоря, грибоедовская мысль — «Молчалины господствуют на свете», она воплощена в российском правящем классе. Это власть секретарей, секретарш, помощников, адъютантов. Никакого социального кадрового лифта, который поднимал бы из народа ломоносовых или огромные массы людей, как оба моих деда, родившись в крестьянской семье и семье сапожника закончили жизни профессорами и докторами с мировым именем, зная много языков, причем не по истории партии, а по методики преподавания физики и сейсморазведке.
Я, вообще, этого не вижу. Я вижу, как уничтожены школы, начальное образование. В том же Поиме школа стоит пустая начальная, стекла выбиты, детишек больше нет. На что они рассчитывают? Они рассчитывают на воспроизводство собственного класса, собственного сословия. Естественно так как они не видят страну, не знают страну, это не входит в их идеологию прогрессивного неолиберального экономического курса.
Поэтому они распределять будут регионы в вотчину, в управление, в личное владение. Пензенскую область — одному, Иркутскую — другому. Иркутская область — показатель для всей страны. Левченко — всенародно избранный губернатор. Он местный, иркутский, он депутатом был Государственной думы от региона, замглавы комитета по энергетике, депутатом местного Заксобрания. Он увеличил сбор налогов в два раза. Он обложил налогами Дерипаску, который стал платить их в три раза больше, лесных экспортеров. И вот его снимают после компании полугодовой травли, диффамации, клеветы. Когда ему угрожают, мол, мы заведем уголовные дела на твоих друзей, он, естественно, пишет заявление по собственному желанию. И кого они туда присылают? Какого-то мчсника из Воронежской области, который ничего не знает про Иркутскую область, который не местный.
Я, вообще, считаю, что, конечно, губернатор может быть необязательно местный, он может быть приезжим, но безусловно, Левченко был выбран, он победил в тяжелейшей борьбе единоросса, там на 5% его опередил. Это была первая сенсация в 2015 году. Такой свободно выборный губернатор. Как власть относится к выбору народа, мы видели в Иркутской области.
Я считаю, на это есть два возможных ответа на ваш вопрос: впасть в апатию и ничего не делать. Подумать: от нас ничего не зависит, пусть назначают кого угодно, мы замкнемся в себе. А вторая —дать им, в хорошем смысле, демократический политический бой, то есть , ни одного голоса кандидату власти. Кандидату, навязанному региону, ни одного голоса. Любой кандидат, маркированный как кандидат от Кремля, присланный сверху, должен проиграть, это должна быть консолидированная оппозиционная позиция всех сил от левых до либерально-демократических.
Либерально-демократических ,не в том смысле, что мы понимаем обычно, но в общем, мы должны показать не партийную программу коммунистов, либералов, демократов. Мы должны показать, что мы — люди, с которыми надо считаться.
Государство должно принадлежать нам, и выборы 20—21 года, это момент истины для нас. Я считаю, что власть подошла к критической черте. Это правительство, которое сейчас поменяли, как Столыпинское, последний клапан. У Ленина была работа на эту тему, формы-то ,может, новые, а содержимое все старое. У этих форм новых не будет.
Мы — москвичи, знаем, кто такой Хуснуллин, который отвечал за недвижимость в Москве. Весь город плиткой обложил.
Поэтому я считаю, надо опираться на собственные силы, восстанавливать горизонтальные связи между общественными, национальными, социальными группами, надо создавать общество. За эти годы власть совершила чудовищное злодеяние. Она уничтожила общество, как таковое. Мы разбились по разным группкам, кухням. Губернаторские выборы — очень хорошая возможность консолидироваться на почве местного самосознания, местного патриотизма, регионального патриотизма. Мы — патриоты Пензенской земли. Пензенская земля — это наша Родина.
Мы не собираемся отсюда уезжать, не выводим деньги за границу. Мы хотим, чтобы Поим жил нормально. Каким образом? Если на вас нет расчета, мы сами хотим это делать, мы сами хотим принимать решения, принимать бюджеты. Я разговаривал с бизнесменами в Пензе, мне рассказали, как отжимают бизнес — вложила очень достойная женщина в ресторан, в гостиницу большие деньги в центре Пензы, отреставрировала территорию. И к ней просто приходят , то ,что она рассказала, это просто рейдерство. Ей сказали: а теперь убирайся отсюда. И таких историй я услышал в Пензе немало.
А как этому дать отпор? Только консолидаций. И когда мы, подобно тем же елюзанцам, мы будем опираться на собственные силы, мы все, как граждане, тогда у нас что-то может измениться. До тех пор, пока мы будем думать, вот сейчас нам пришлют хорошего и что-то изменится от этого, нас будут разворовывать, будут унижения, разорения. И альтернативы этому нет.
— В своем ответе вы коснулись сразу нескольких тем. У нас сейчас достаточно большой скандал по поводу монополий. В частности, «Горводоканал», устраивающий рэкет бизнесу. Тема монополий. Россия — страна с непростым климатом. И идти по либеральной модели – давайте платите, ребята, за все ресурсы, наверное, это неправильно даже с федеральной точки зрения. Что вы думаете по этому поводу?
— Я считаю, что это государство — государство колониального типа. Оно не национальное государство, оно не соответствует целям и задачам развития народов нашей страны ни в гражданском, ни в социальном, ни в культурном, ни в политическом, ни в геополитическом смысле. Это сообщество людей, объединенных корыстным интересом обеспечить собственную жизнь, жизнь своей семьи и своей челяди.
Поэтому они воспринимают нашу страну, как источник обогащения и накопления. Они не воспринимают ее, как, возможно, грезится Сергею Кириенко, как пространство развития. На котором он и его прекрасные коллеги-методологи могли применить свои восхитительные идеи развития страны. Идеи, на самом деле неплохие. Я знал Вячеслава Глазычева и горжусь этим. Он много и подробно писал о России. Я вижу, что все это получается чистая маниловщина. Мне не хочется верить, что это прикрытие грабежа нашей Родины.
Это государство — олигархи, с которым оно сотрудничает — Вексельберг, Дерипаска — это те, кто заточен на получение доходов за счет эксплуатации природных ресурсов, социальных, информационных и финансовых ресурсов. Кто-то может утверждать, что суд, в который мы идем, будет судить по правде? Если вы судитесь с более богатым оппонентом. Допустим, вы судитесь с тем же самым «Горводоканалом». Потому что там все схвачено.
Может надо вспомнить старую формулу, над которой мы хихикали, когда были студентами, государство — это силовой институт в интересах правящего класса. Мы думали, как это смешно. Теперь мы оказались в том мире, о котором читали в «Незнайке на Луне», в сказке «Чиполлино».
Был прецедент, «Чиполлино» запрещен в Москве, мы оказались в мире, который описывал Достоевский ,Мальчик у Христа на елке. Как мальчик смотрел, как богатые дети пируют, замерзал и Христос забирал его к себе в рай. Мы оказались вдруг в русской литературе. Нам советским детям казалось это далекое прошлое — это 19 век. Сейчас мы живем в мире, уничтоженным в большей степени, чем в 19 веке. Там, хоть какая-то, перспектива была. Были крестьянские семьи по 6-7 детей, а сейчас старухи живут. Пензенская область была густонаселенной в 19 веке — помещичьи ли усадьбы, деревни, а теперь едешь и пустыня. И из нее дерепаски и вексельберги выкачивают последние гроши, как сеньор Помидор, ради графини Вишни, выкачивал под прикрытием лимончиков — Тыква должен платить за тень, которая падает.
Я против. Я считаю, что выплаты, не утвержденные муниципальным или городским советом, не могут просто считаться нормальными. Если «Горводоканал» заключает соглашение и поставляет вам воду, пусть заключает договор с Советом (Гордумой — прим. ред.). И норма должна быть не большинством, а двумя третями голосов, так как большинство – единороссы. А если две трети, то они уже, конечно, не подпишут. У других партий есть своя позиция. Единственный способ контролировать монополии — развивать демократию.
Нет другого способа. Потому что исполнительная власть в самом красивом костюмчике, обучившись в современной прекрасной школе экономики, потом прошедший «Сколково», придет к вам такой… Салтыков-Щедрин еще все описал. Что я выдумываю… История города Глупова показала нам все типы губернаторов, либерала, у которого в голове органчик, у другого — фарш в голове, Придет такой выпускник школы экономики «Сколково», прогрессивный, жуликом и вором он неизбежно станет в этой системе. Потому что только народная власть, которая скажет ему иди отсюда, давай вот так, может контролировать эту ситуацию.
Про мусор
Я, например, считаю, что нельзя оплачивать мусорный тариф. Мусорный тариф — это жульничество и обман народа. Везде в Европе любая компания, которая запускает мусор на рынок, а мусор состоит из пластика, стекла, металла, бумаги и биологических отходов — нет других составляющих мусора — эта компания, которая запускает пластиковую или металлическую тару, чтобы войти на рынок и иметь возможность продавать свой товар в сетевых магазинах, должна уже заплатить налог, который называется «расширенная ответственность производителя».
Его собирают в специальный государственный фонд, так происходит в Германии, Австрии, Голландии, он на тонну пластика примерно 350 евро. Компания Coca-Cola, например, заходя на немецкий рынок платит. Понятно, что заходя на огромных объемах это достаточно большие деньги. Государство объявляет тендеры по программам, утвержденным местным самоуправлением и парламентом, а не просто чиновниками. Экология - это не дело какого-то чиновника, это дело всей страны, всего народа.
И дальше эта сумма включает в себя обучение население, производство и доставку контейнеров, вывоз контейнеров, сортировку и доставку мусора на предприятия вторпереработки.
В СССР это тоже было, если вы вспомните. Сегодня же наши огромные просторы загрязняются. И еще они вводят мусорный тариф, чтоб мы дополнительно оплачивали. Почему они сопротивляются раздельной переработке? Да, это непростая вещь. Но и не очень сложная. В чем же проблема? Что такое захоронение мусорных отходов.
Допустим, мы с вами организуем ООО, у нас есть друзья в правительстве, нам нужен тендер на переработку. Мы идем и договариваемся. Мы вам даем «откатик», вы нам даете тендер. Отлично! У нас с вами уставной капитал может быть 10000 рублей. До этого мы договорились со знакомым банкиром, который даст нам кредит под выигранный тендер. У нас даже никакого опыта в этом деле нет. Мы можем все придумать. Мы прослушали курс в «Сколково», например. Я прослушал в Сколково современный курс мусоропереработки. Кто же будет спорить. Это ж Сколково!
Итак, у нас все схвачено. Мы ничего не покупаем, берем в аренду землю, в лизинг технику, лучше старую, чтоб не потратиться. Мы нанимаем ЧОП, чтоб охраняла от возмущенных жителей. И дальше возим на эту землю мусор. Кто будет это все оплачивать? Тут мы находим население, которое разводят. И люди, полагая, что они оплачивают что-то, оплачивают отравление своей собственной земли.
Вы — жители Пензы в этой криминальной схеме оплачиваете то, что вам это в землю зарывают. А мы еще наймем человека в очках, который будет рассказывать про современные технологии, разработки, побольше графиков и диаграмм…
На самом деле, мы уезжаем на Мальдивы, пьем дайкири с джином, ромом, а с каждого автомобиля мы получаем по 30-40 тысяч рублей. Поверьте, денег хватит до конца жизни. В итоге, мы ничего не вкладываем, нам все оплачивает население, чиновники имеют коррупционные откаты, все дороги. И безропотное население позволяет себя грабить.
Нам плевать, что новая схема переработки мусора даст тысячи рабочих мест, современные технологии. Экологическая обстановка в современном европейском городе — большее количество рабочих мест, с большой капиталоемкостью. Потому что эти деньги собираются с компаний, каждая новая компания, заходящая на рынок, не может не заплатить за расширенную ответственность производителя. Но зачем это нужно коррумпированным чиновникам? Незачем.
Однако такой подход препятствуют научно-техническому развитию, прогрессу, и все методологические фантазии, которые продуцирует «Сколково», в невероятном количестве, они могут, как законы Хаммурапи, уже выбить в мраморе и закопать в землю. Чтобы грядущие поколения рассказывали, как тут все было волшебно. Почему не получилось? Сталин виноват. Это же ясно. Почему в 2021 году у них все накрылось? Сталинизм плохой. Другого ответа нет.
— Благодарим за то, что нашли время и побывали у нас в гостях. И, спасибо, за интересный разговор!
