Репрессии в Пензе: интервью с руководителем Пензенского «Мемориала»
— Татьяна Яковлевна, где в Пензе осуществлялись массовые казни?
— В Пензе нет официально подтвержденных мест расстрелов. Строго говоря, все, что мы знаем, — слухи. Отталкиваясь о имеющихся сведений, можно говорить, что массовые казни проводились там, где сейчас находится храм Воскресения Христова, рядом с «Истоком», на улице Рабочий порядок.
Еще есть здание ЧК наверху улицы Красной, рядом с Краеведческим музеем — говорят, что там расстреливали заключенных в подвале.
Далее, на Московской, где сейчас стоит памятник Покаяние, [напротив ТЦ «Пассаж» перед слоном Chance — прим.авт.] был собор Петра и Павла — который и сам стал жертвой террора. В его подвале, опять же по слухам, тоже приводили в исполнение смертные приговоры.
Сохранились свидетельства о массовых захоронениях репрессированных в Сосновке, Ахунах, в районе станции Селикса.
Но, повторюсь, наиболее достоверное место — местность вокруг храма Воскресения Христова. Когда в 70-80-е годы по соседству начали строить гаражи, там в самом деле выкапывали черепа и даже целые скелеты. На черепах были пулевые отверстия от выстрелов.
— Почему именно там?
— В советские годы храм был закрыт, а его здание передано в введение НКВД. Церковные помещения переоборудовали под пересыльную тюрьму. Вокруг нее были рвы. В этих рвах расстрелянных и закапывали. Просто сваливали тела, и присыпали землей.
Имели место не только казни, но и пытки. Там была выстроена специальная камера, очень маленькая, а в потолке было сделано широкое отверстие. Во время дождя вода капала прямо на заключенного, и человек не имел возможности никуда спрятаться.
К сожалению, когда развернулось строительство гаражных кооперативов, в Пензе не было еще ни «Мемориала», ни других подобных организаций. Попытки организовать Пензенское отделение «Мемориала» начались еще в 1989 году, но только в 2000 году удалось зарегистрировать его официально.
— Известно ли, когда в нашем городе были массовые расстрелы?
— Казни в храме Воскресения Христова — ближе к концу тридцатых. А захоронения в Ахунах относятся к первым годам советской власти. Там песчаная почва, копать удобно… Я лично находила в архиве документ, в котором строительная организация обращалась в ЧК: просим вернуть шанцевый инструмент, который у нас взяли для проведения захоронений в Ахунах.
Один человек мне рассказывал о том, как в 1918 году его мать шла Ахунским лесом и увидела торчащую из песка руку. Пальцы на руке шевелились. Она раскопала — там оказался чудом выживший молодой парень, студент. Местным жителям удалось его выходить.
Еще один человек, у которого расстреляли отца в 1942 году, рассказывал, как он вместе с матерью приходил на место расстрела, к еще не закопанной могиле. Мальчику было тогда 8 или 9 лет. Отец работал на железной дороге, на Пензе-1. Его арестовали, а через несколько дней в почтовый ящик бросили записку, что он находится в лагере около станции Селикса. Мать пошла туда и взяла с собой мальчика. Они пришли к воротам, она спросила охрану ворот, можно ли устроить свидание, но ее гнали. Она долго просила, и охранники сказали, что или расправятся с ней, или арестуют. Женщина отошла в сторону и расплакалась.
В это время мимо них провели отряд заключенных, и один из них спросил, почему она плачет. Женщина назвала фамилию мужа, и заключенный сказал, что его уже увели на расстрел и указал ей направление. Когда они пришли, увидели две могилы. Одна была присыпана песком, из которого торчали руки и ноги. То есть наполнена была телами до краев. Вторая была заполнена только наполовину — видимо, туда собирались складывать еще.
Женщина спрыгнула в яму, стала отряхивать мертвые лица от песка, чтобы найти мужа — и нашла. И до темноты она сидела прямо в могиле, а мальчик на ее краю, и плакали. Потом ушли. Конечно, никакой мысли о том, чтобы вытащить и похоронить тогда не могло и в голову прийти. Мальчик повзрослел, отслужил в армии, закончил институт и уже в шестидесятые годы добился реабилитации своего отца.
— Почему с документальным подтверждением репрессий возникают такие трудности?
— Родственники репрессированных в Пензе обращаются в органы власти с просьбой сообщить, где хоронили казненных, но им отвечают, что такой информации нет. Верится с трудом. Если про начало двадцатых годов еще можно допустить, что тогда работали неграмотные, неопытные чекисты, то в тридцатые делопроизводство уже было поставлено очень серьезно. Просто невозможно поверить, что до начала сороковых годов не сохранилось никаких документальных сведений.
Несмотря на нехватку документарных сведений сохранилось довольно много устных свидетельств. Некоторые из них я приводила в своей книге «Репрессии в Пензе», есть они и в книге Сергея Зелёва «Сурская Голгофа».
Кое о чем все же можно говорить достоверно. Сейчас мы уже начали процесс реабилитации 48 заложников, которых расстреляли в 1918 году в Чембаре. Все они известны по именам. Два человека из этого списка уже реабилитированы, будем добиваться аналогичного решения по остальным. Эксгумация пока не проводилась, но она есть у нас в планах. Сейчас они захоронены в лесу рядом с Белинским.
Но, конечно, большая работа ещё впереди. Есть специальные щупы, изучающие почву на наличие белковых соединений. Необходимо исследовать территорию Пензенской области. Хорошее дело делают ребята, которые в лесах Белоруссии ищут павших в Великую Отечественную войну. Но это не отменяет нашей обязанности восстановить память о тех, кто стали жертвами репрессий собственного правительства.