Оксана Новак «Хоши». Глава 7
Мы продолжаем публиковать книгу талантливого автора из Санкт-Петербурга. Предыдущая глава доступна по ссылке.
За последние пару дней в капризной питерской погоде произошли разительные перемены. Весна вступала в свои права, сугробы таяли на глазах, под первыми робкими теплыми солнечными лучами, лужи почти высохли.
—Эх, хорошо-то как! — Василий подставил небритое лицо весеннему солнцу. — Скажи мне, друг мой Ефим Маркыч, был бы у тебя миллион рублей — на что бы ты его потратил?
— А почему сразу тратить? — возмутился Ефим Маркович.
— Ладно, тогда давай тратить мой! — С этими словами Василий ловко повернул на одном колесе кресло с сидящим в ней странного вида инвалидом и побежал к ближайшему банкомату. Там он достал из кармана мятый пакет с надписью «Ашан», сунул карту в отверстие и на глазах изумленного соседа получил солидную пачку пятитысячных. — Черт, много не дает! Придется в несколько заходов снимать!
— Василий, откуда у вас столько денег? — разволновался Ефим Маркович.
— Так я ж чего говорил — мы сейчас Хошимину найдем топливо, а он нам за это любые желания исполнит! — И рассказал соседу про аферу с копейками.
— Василий, чьто ви наделали? — воскликнул взволнованный еврей, картавя больше обычного. — В банке же не идиёты сидят! Вас же посадят вместе с вашим подельником! А ви тоже хороши, — обратился он к Хоши. — Ладно, Василий, у него интеллект морской свинки, но вы-то понимаете, чьто это уголовное преступление!
— Фима, не нагнетай! — легкомысленно отмахнулся Василий. — А я-то че? Пусть докажут, что я по злому умыслу! Может, это у них компьютер сломался! Этот, как его, вирус!
— Да-а, чувствую, доведете вы нас всех до цугундера, — обреченно вздохнул пожилой доктор и поплелся вслед за Василием, который сайгаком бегал от банкомата к банкомату, набивая пакет пятитысячными купюрами.
Когда пакет раздулся, как олимпийский Мишка, Василий хищно осмотрелся по сторонам и кивнул в сторону ближайшего ресторана, у входа в который стоял негр-привратник в зеленом бархатном камзоле.
— Ну что, Фима, гусары гуляют — шампанского коню? — Василий явно чувствовал себя, как крез на сельской ярмарке, и собирался воспользоваться свалившимся богатством на полную катушку. Он схватился за поручни каталки и, толкая ее перед собой, уверенно прошагал перед ошалевшим негром в шикарный холл ресторана, украшенный лепниной и позолоченными зеркалами.
Увидев перед собой компанию, состоящую из небритого и явно сильно пьющего гражданина в грязной ветровке, испуганного пожилого еврея в запотевших очках и не подающего признаков жизни инвалида в дешевом кресле-каталке, с капюшоном на все лицо, гардеробщица явно растерялась.
— Коля! — крикнула она куда-то в сторону зала, и оттуда вынырнул накачанный охранник в строгом черном костюме.
— Тут — вот, — показала она в сторону посетителей и брезгливо скривила рот.
— Куда, куда, господа хорошие? — закричал охранник, преграждая дорогу. — Вы ничего не попутали? Рюмочная за углом!
— А у вас что, вход только для либералов и гомосексуалистов? —взвился Василий, тараня охранника инвалидным креслом. — Честные граждане пришли свои кровно заработанные деньги тратить, а ну пропусти!
На шум прибежала корпулентная дама-администратор с пышной халой на голове и габаритами петровского гренадера.
— Господа, господа, вам сюда нельзя, — закричала она густым басом и замахала руками, — у нас дресс-код! Да вы представляете себе наши цены?
— Вася, пошли отсюда — тут считают! — дернул друга за рукав Ефим Маркович.
— Какой еще код? Это что, приличным людям, коренным петербуржцам, да за свои кровные, — Василий потряс пакетом перед носом дамы-администратора, — уже и поесть-попить нельзя? «Валите, значит, граждане, с несоленым хлебалом?»
— Я тебе щас наваляю! — угрожающе сказал охранник, оттесняя Василия к выходу.
— Хлопчик, не надо милитаризьму, — встрял между ними Ефим Маркович. — Человек не паровоз, у человека нэрви! И если какой шмак мелит своим языком во все стороны, так и наздоробле ему... Василий, — Ефим Маркович схватил под руку разбушевавшегося приятеля, пытаясь вывести того из ресторана. — Пойдемте отсюда в более благожелательную атмосфэру! Например, в рюмошную!
— Фима, шо ты трясешься, как старческая мошонка?! — рявкнул Василий, всем своим видом давая понять, что доведет до конца эту несанкционированную акцию. — Это вот сейчас пойти на поводу у этих вахтеров, чтоб потом маяться, как задрот Раскольников триста листов, — тварь я дрожащая или право имею?!
—Уважаемая, — Ефим Маркович понял, что угомонить Василия не удастся, и отвел в сторонку решительную даму-гренадера, где и начал переговоры, жарко дыша той подмышку. — А есть ли какие-то варианты?..
— У нас дресс-код, — снова повторила та, указывая на висящие в гардеробе под табличкой «Аренда» дорогие пиджаки с перекинутыми через плечи разноцветными галстуками. — Только прокат пиджаков у нас платный!
— Мадам, никто ж не говорит об даром! — оживился Ефим Маркович, вырвал у Василия из рук ашановский пакет и распахнул его перед округлившимися глазами администратора. — И скока мы будем вам обязаны за этот винтаж?
Работники ресторана были опытными людьми. Дама незаметно щелкнула перстами, и атмосфера воинственного пафоса в мгновение ока сменилась на хлебосольное гостеприимство. Все пришло в движение: гардеробщица тут же прикатила вешалку с одеждой, охранник радостно распахнул двери, администраторша стала срывать с вешалок пиджаки и самолично примерять их на гостей, прямо поверх мятых ветровок. Вскоре Василий и Ефим Маркович были облачены в солидные смокинги и галстуки поверх футболок, и только Хоши все так же безучастно сидел в инвалидном кресле с капюшоном на лице.
— А... ‒ дама растерянно зависла над инвалидом, — как бы нам приодеть этого гражданина?
— Та давайте! — Василий вырвал пиджак из ее рук и аккуратно водрузил его на спинку кресла.
После чего дорогих гостей провели в зал и усадили за большой красивый стол, украшенный лебедями из белых накрахмаленных салфеток. Тут же появился угодливый официант, вручив каждому меню в кожаной обложке, и замер в ожидании. Гости погрузились в изучение меню.
— Хм, закуски, — вслух читал Василий, — пудинг из фуа-гра и желе из спаржи... Киш с перепелиным яйцом и сморчками... Икра «сте… стерлинг роял» с копченой осетриной и лососевым кремом... Крем, желе, мусс— че за странное меню, это еда или косметика?!
— Кофэ — триста семьдесят рублей! — загрустил Ефим Маркович. — Куда катится мир? За такие деньги кофэ должен вштыривать колумбийским кокаином, а на организьм влиять санаторным отдыхом!
— Короче, че мы сидим, как в библиотеке Конгресса, — Василий кивнул официанту, и тот угодливо склонился над ним с блокнотом и ручкой в руке. — Дайте-ка нам, любезный, закусить — как для родственников. И главное — коньячку! Для разгону.
— Какой коньяк предпочитаете? — официант распахнул перед клиентами яркую глянцевую карту вин.
— Фима, какой ты предпочитаешь коньяк?
— Какой коньяк, Вася, ты видел эти цены? — нервно зашипел Ефим Маркович, но Василий лишь лениво отмахнулся. — Несите самый лучший!
— Самый лучший? — переспросил официант внезапно осипшим голосом. — Но самый лучший коньяк у нас «Луи XIII» — триста тысяч!
— Триста! — Ефим Маркович стал нервно вытирать пот с лица арендованным галстуком. — Василий, к чему этот вульгарный шик?
— Тихо, Фима, наш друг Хошимин пригласил нас в приличное заведение и хочет, чтобы мы выпили достойного коньяку! Хочет ведь? — Василий толкнул в плечо отрешенно молчащего Хоши.
— Василий, я не могу хотеть ваши желания за вас, — раздался голос из-под капюшона. — Но я чувствую, что вы хотите, чтобы я этого хотел. Поэтому — да, я хочу, чтобы вы выпили коньяку вместе с хотящим того же Ефимом Марковичем, который, однако, этого не хочет.
— Азохен вэй, какой опасный конформизьм, — покачал головой Ефим Маркович, — сдаюсь, сдаюсь, что я могу поделать один с этой стихией? — И кивнул на Василия.
— Вот и правильно, как говорила моя бабка покойница: «Дорого —мило. Дешево — гнило», — Василий предвкушающе потер руки, плотоядно рассматривая блюда, которые, как по мановению волшебной палочки, стали появляться на столе.
В это время в районе бара можно было услышать перебранку официанта с барменом.
— Я тебе говорил — закажи коньяк, а ты: «Не продадим, не продадим!» Прошлый же продали!
— Ага, «продали», — огрызался бармен, доставая из бара и задумчиво разглядывая бутылки. — Два года стоял! Откуда я знал, что именно сегодня лохов с бабками занесет?!
— Кстати, ты прав — они действительно лохи, — согласился официант. — У нас же с того разу бутылка осталась? Налей в нее «Реми Мартина», один хрен не заметят! У них такой вид — думаю, они дороже армянского из «Пятерочки» сроду не пробовали!
— Че ж это у лохов денег куры не клюют, а мы с тобой, такие умные, их обслуживаем? — задался философским вопросом бармен.
— Да черт его знает, может, они бабкину хрущевку продали и пропивают. Наше дело чаевых содрать побольше, так что давай, упакуй бутылку в лучшем виде, авось пронесет!
Гости уже вовсю мазали на хлеб карпаччо из сельдерея с черным трюфелем, сверху присыпая горкой белужьей икры, когда официант торжественно водрузил на стол фигурную бутылку, украшенную замысловатыми завитушками. Василий замер, не донеся брускетту до рта, с вожделением уставившись на бутылку. Невозмутимый официант отвинтил пробку, плеснул пару капель на дно пузатого бокала с широким дном и заученно продекламировал:
— «Луи XIII» — элитный французский коньяк, производящийся в провинции компанией Remy Martin. Для производства коньяка используется виноград, произрастающий в регионе Гранд Шампань. Включает в себя купаж из тысячи двухсот различных дистиллятов и имеет выдержку более сорока лет. Над продукцией этой алкогольной марки трудятся уже четыре поколения мастеров ассамбляжа...
— Сорок лет! — восхищенно присвистнул Василий, хватаясь за бокал. — Да уж, вот это выдержка у ассамбляжей! А че ты мне налил, как украл? — обратился он к официанту. — Края видишь? Ну так лей, Вася сегодня гуляет! И друга моего не обижай! Фима, вздрогнем?
— Ой, ни надо миня уговаривать, я и так согласный, — Ефим Маркович тоже взял налитый почти до краев бокал, чокнулся с Василием и стал медленно смаковать напиток.
— Ви знаете, Василий, — задумчиво заметил он, — в такие моменты понимаешь божий замысел. Когда вкушаешь сей божественный нектар, осознаешь всю прелесть мира.
— Да, зачетное пойло, — согласился Василий, заглотив бокал залпом и закусывая ложкой икры. — Не знаю, че там про божий замысел, а первая рюмка хорошо пошла, — и дал официанту знак налить еще.
— Вы бы вашему другу капюшон сняли, — заметил официант, вновь наполняя бокал Василия. — А то че он у вас сидит, как Пятачок в гостях у Кролика?
— Хошимин, — слегка заплетающимся языком пробормотал Василий, — ты коньяк будешь? Фима вон — в тайнах мироздания сразу разобрался, глядишь, и тебе поможет. — И пояснил официанту: — Его раздевать нельзя! Он сильно пострадал в боях... эээ... с сомалийскими пиратами. Шрам на все лицо!
— Я коньяк не буду, — раздалось из-под капюшона. — Ваше мироздание создал мой брат в качестве лабораторной работы. Так что никаких тайн в нем нету.
— О-о, — присвистнул официант. — Да вашему другу, видимо, и по голове от пиратов прилетело!
— Да, он у нас такой, слегка контуженный, — согласился Василий, поняв, что от навязчивого официанта пора избавляться. — Ты иди, иди, погуляй пока, сделай там, что ли, производственную гимнастику, посмотри, чтоб макароны не переварили, — делая жест в сторону кухни.
Как только друзья остались одни, они сдвинули стулья и приступили к допросу, озадаченные откровением пришельца.
— Ты это чего, хочешь сказать, твой брат Бог?
— Бог? — переспросил Хоши. — Я не знаю, кого из известных вам богов вы имеете в виду, но мой брат был простым ученым. Пока не увлекся... другими вещами.
— Подождите, уважаемый, — волновался Ефим Маркович, — ви хочете сказать, что ваш брат, простой ученый, создал Вселенную?
— Нет, не всю Вселенную... Она была создана раньше... Как площадка для игр. Просто когда он получил допуск создавать органику, ему дали Землю как самую невостребованную и маленькую планету, на которой можно потренироваться. С динозаврами, правда, нехорошо получилось — психанул, не смог совладать с гневом — а они и поплатились. Потом миллионы ваших лет сидел без лицензии, не имея допуска к созданию живых организмов. Проходил, как это у вас говорят... «курсы управления гневом».
— А людей? Людей тоже он создал? — нетерпеливо спросил Василий.
— Да, — просто ответил Хоши. — Ну не сразу ваш вид — были разные варианты. Но они быстро достигали пиков своего эволюционного развития, и приходилось создавать новый вид, более совершенный.
— А куда ж вы дели наших братьев, неандертальцев и кроманьонцев? — насупился Василий, вспомнив недавний фильм ВВС по «Дискавери». — Убили, что ли?
— Почему убили? — усмехнулся Хоши. — Сами вымерли. Когда создатель переключает свое внимание на новое детище, покинутый вид обречен на вымирание.
— То есть человечество обречено ровно с того дня, когда от него отворачивается Божье око? — воскликнул Ефим Маркович.
— Ну... Видимо, так, — подтвердил пришелец. — Вы еще не достигли такой стадии развития, чтобы эволюционировать самостоятельно. Только отвернешься — уже самоуничтожаетесь.
— А что же сейчас? Ваш брат за нами присматривает? — Дрожащим голосом спросил Ефим Маркович.
— Нет, — пожал плечами инопланетянин. — Я же сказал — он занялся другими вещами. Теперь за вами присматриваю я. Недавно я тоже получил лицензию. Только боюсь, — он горестно опустил плечи, — что по возвращении у меня ее отберут. Я нарушил все правила безопасности.
За столом наступила тревожная тишина — люди пытались переварить услышанное.
— Отмазу надо придумать, — наконец, нашелся Василий. — Наврать что-нибудь. Ну, там, заболел или американцы дырку в корабле просверлили — как наши придумывают!
— Это как — наврать? — удивленно спросил Хоши.
— Конечьно, наврать! — подтвердил Ефим Маркович. — От вас зависит жизнь всех землян! Это же святая ложь — во спасение!
— Я не умею, — пожал плечами пришелец. — У нас... Мы не врем.
— Не умеешь — научим! — грозно сказал Василий, приглашая Ефима Марковича чокнуться. — Эка сложность! Может, справку какую купим, больничный там, временное помешательство... В общем, не дрейфь, что мы, Бога не отмажем? Тем более — сам сказал, за нами глаз да глаз нужен! Вымрем мы без твоей опеки не хуже неандертальцев, — в голосе Василия появилась пьяная слеза.
— Какой коньяк, боже мой, какой коньяк, — причитал захмелевший Ефим Маркович, щедро намазывая кусок хлеба черной икрой. — Триста тысяч! Ежели Леля узнает, она ж меня запилит... А плесните-ка, Василий, еще писят грамм, — и подвинул бокал поближе.
— Фима, да ты орел! С тобой приятно иметь дело! — Василий щедро отмерил коньяка другу, не забыв о себе. — Лыхаим!
В это время юная особа, одетая несколько более откровенно, чем требовал дневной этикет, встала из-за своего столика в углу зала и направилась в сторону честной компании. Она как бы невзначай прогулялась мимо, покачивая бедрами, нагнулась за упавшей зажигалкой, почти вывалив грудь из декольте, ожидая реакции изрядно выпивших мужчин, но, не дождавшись, решительно присела за стол рядом с Ефимом Марковичем.
— Отчего это такие прекрасные мужчины скучают в одиночестве? — игриво спросила дама. — Позвольте разбавить компанию.
— Мы проституток не заказывали, — привычно нахамил Василий.
— Василий, ну как ви можете! — взвился Ефим Маркович, целуя ручку барышне. — Простите этого поца, мадам, он дурно воспитан! Конечно, мы будем рады вашему обчиству!
— Сам ты глупый шмак, Фима, ежели не видишь, что барышня... на работе! Оставь свой предынфарктный кобелизм!
— Да какая работа, мальчики, — плаксиво начала оправдываться гостья. — Сами видите — экономический кризис, кабак пустой! Третий день сижу тут, как пальма на болоте, а по вам видно — люди приличные, плесните хоть коньяку!
— Конечно, конечно, — засуетился Ефим Маркович, явно очарованный декольте новой знакомой. — Как вас зовут, прекрасное создание?
— Виолетта, — кокетливо протянула руку барышня.
— Виолетта — девочка с приветом, — снова нахамил Василий. — Как тебя на самом деле зовут, дитя порока?
— Лизка, — призналась гостья.
— Так вот, Лизка, коньяк у нас дорогой! — Василий показал на красивую бутылку. — Этот, как его... король такой был, из песни Пугачевой. И мы не намерены разбазаривать его на всяких сомнительных личностей!
— «Луи XIII», — уважительно присвистнула Лизка. — Да вы реально при деньгах! Наследство, что ль, от американского деда получили?
— Какое наследство? Вон друг у нас приехал, Хошимин, — пояснил Василий, — издалека! Вот, угощает.
— Че это за имя такое — Хошимин? — удивилась Лизка. — Китаец, что ли? — И попыталась заглянуть под капюшон.
— Тихо ты! — осадил ее Василий. — Раненый он! Лучше тебе не смотреть!
— Ой да ладно, каких я только не видала, — легкомысленно пожала плечами дева. — А он у вас везде раненый, или какие-то части функционируют?
— А черт его знает, — задумался Василий и обратился к пришельцу: — Ты это, как его... С бабами нашими че можешь или нет? В смысле контакту?
— Я с вами четвертые сутки контактирую, — грустно ответили из-под капюшона, — и сильно опасаюсь, что этот несанкционированный контакт может сильно затянуться. Может, приступим уже к поиску энергии?
— Энергия, энергия, вот заладил. Все будет, не гони волну! — Василий тяжело вздохнул, плеснул Лизке коньяку и подозрительно спросил:
— Вот какие у тебя, например, мечты?
— Грудь хочу увеличить, — не задумываясь, ответила барышня, ловко выпивая коньяк и закусывая лимоном.
— Вот же дура-баба! — воскликнул Василий. — Точно говорят: где не работает чердак — работает подвал! Вот на кой тебе сиськи?
— В нашей профессии сиськи дело первостепенное, — пояснила Лизка непонятливому Василию. — Больше клиентов — выше заработок.
— А вот зачем тебе деньги? На что тратишь? Может, дом хочешь, яхту там, самолет? У нас друг — вроде волшебника, желания выполняет. Только самые сильные!
— Не, самолет не хочу, — ответила Лизка и задумалась. — Я хочу приют для кошек открыть. Я кошек очень люблю.
— Кошек? — от удивления открыл рот Василий. — Ну ты че, серьезно? У тебя, можно сказать, судьба решается, а ты про кошек думаешь? Ты для себя-то чего хочешь?
— Я для себя сама могу заработать, — пожала плечами Лизка, — не голодная, не бездомная. А кошек знаешь как жалко? Сколько их — брошенных, больных, голодных по подвалам ютятся? У меня уже двенадцать душ дома, не могу я мимо этих глаз пройти! А вот были бы деньги — открыла бы приют. Всех бы брошенок собрала— накормила, приютила... Я часто думаю — может, это и есть моя миссия на Земле — кошек спасать?
— Вот видите, Василий, дама мечтает заняться благотворительностью! — умильно произнес Ефим Маркович и поцеловал Лизку в плечо.
— Фима, я тебя умоляю! Эта особа имеет такое же отношение к благотворительности, как море Лаптевых — к пляжному туризму!
Внезапно из-под бесформенной одежды Хоши раздался знакомый «дзыньк».
— Ты смотри, и правда, не врет! — обалдел Василий. — Это ж надо, проститутка, а тоже человек!
— Простите нашего друга, — засуетился Ефим Маркович. — Сами понимаете— гегемон, тонкостям обращения с дамами не обучен. А давайте еще выпьем за ваш прекрасный старт-ап!
— А я смотрю, нечасто вы дорогие коньяки пьете, — задумчиво заметила Лизка, отпивая из бокала. — Это не «Луи XIII», ребята, надул вас официант. Уж в этом я разбираюсь! Подсунул вам какой-то дешевый коньяк, как моя бабка говорила — чай для цвета, клопы для запаха.
— Вот же скоты! — возмутился Василий. — Как бы мне так же алкоголь различать— шоб с букетом и родословной!
У пришельца на руке снова дзынькнуло.
— А ну ка, — Василий взял бокал и поднес к носу. ‒ Ну конечно, обманули! Это ж «Мартель» обычный, пятилетний, спирта юные еще, не насыщенные, так себе — бабское пойло! А бутылочка настоящая, вон пробка еще «Луи XII» пахнет. Вот же жулики! Эк мы с тобой, Фима, лоханулись, пошли за шерстью — вернулись стриженными!
Ефим Маркович впал в хмельную философию и бормотал под нос что-то маловразумительное:
— Я в студенчестве один раз дружинить ходил... Сказали — будем проституток задерживать, а сами отправили в ЖЭК какой-то за порядком следить... Там талоны на сахар выдавали. Что ви хочете, Василий — кругом обман!
Василий не разделял философского настроения друга. Он подозвал официанта и навис над ним с угрожающим видом.
— Уважаемый, как видите, мы с моим другом Ефимом Марковичем уже далеко не мальчики. Мы пережили очереди за колбасой, водку и сахар по талонам в конце восьмидесятых, развал Союза, перестройку, девяностые, дефолт 1998 года и победу на Евровидении Кончиты Вурст, и это я еще не говорю про Хошимина, который пережил такое, что вам лучше не знать! Ежели какой-то шлеппер хочет продать нам под видом элитного коньяка жалкий пятилетний «Мартель», который в любой «Пятерочке» можно приобрести в акцию по цене окурков, сердце моего друга Ефима Марковича начинает плакать кровавыми слезами! Ежели вас не пугает вероятность сильно заболеть переломом челюсти, то я жду ваших предложений по избежанию военных действий со стороны пострадавших!
Официант понял, что афера не удалась, и растекся в извинениях.
— Господа, простите, видимо, бармен что-то перепутал... Чем мы можем исправить неловкость ситуации? Возможно, скидка 10% на весь заказ исправит неловкость ситуации?
— Пятнадцать! — важно резюмировал Василий с интонацией победителя битвы при Фермопилах.
— Конечно, конечно, — выдохнул официант, понимая, что легко отделался.
— Зайт мир гезунт, хлопчики, — сделал официантам ручкой Ефим Маркович, на посошок выпивая пятьдесят грамм и заедая икрой.
— На тебе на кошек, — протянул Василий Лизке ашановский пакет, после того как расплатился по счету.
Та недоверчиво заглянула внутрь, и глаза ее округлились.
— Так много? Я не могу... — замялась она. — Может я как-то отработаю?
— Конечно, отработаешь! Окна мне помоешь, а то лет двадцать немытые!
— Окна? — удивилась Лизка. — Окна я могу! Вы только адрес оставьте, я вам и окна, и полы, и обои могу поклеить!..
— Ты это, — Василий понизил голос, — завязывай с профессией. Хорошая же девка! Ежели еще деньги понадобятся, звони. Ну там, на вискас...
Компания вышла на улицу, провожаемая восторженным и полным благодарности взглядом Лизки, прижимающей к себе пакет с деньгами.
— Ну ты как, в форме? — поинтересовался подошедший охранник. —Сейчас ребята с экономического форума обедать придут, будет тебе работка.
— Не, я больше не в деле, — рассеянно ответила девушка, думая о своем. — Я увольняюсь.
— Зачем ви отдали фсе наши деньги? — горячился Ефим Маркович, прыгающей походкой мультяшного Пятачка, пытаясь догнать быстро шагающего Василия. — Ежели вот так раздавать финансы направо-налево, нам и самим ничего не останется!
— Не ссы, Фима, — успокоил друга Василий, показывая ему СМС на телефоне.
— Что? Бывают такие суммы? — обалдел Ефим Маркович, увидев сообщение от банка. — Василий, да ви так скоро станете богаче президента! В России деньги не прощают! Нас же всех посадят за такие гешефты! Да ладно посадят — нас убьют! Давайте раздадим поскорее все деньги проституткам, чтобы не иметь опасения! — и он припустил вслед за другом.
— Ша, Фима, не паникуй! У нас сейчас главная задача — отправить Хошимина домой! Где тут кипят нереализованные желания? — Василий толкал впереди себя инвалидное кресло, рядом семенил почти протрезвевший от шока Ефим Маркович.
— У вас есть какие-нибудь идеи? — запыхавшись и с трудом успевая за Василием, спросил тот.
По другую сторону дороги шествовала толпа молодых людей в ярко-красной спортивной одежде со спартаковскими шарфиками на шеях, они дружно скандировали:
Красно-белым я родился,
Красно-белым я умру,
А мой адрес в интернете
Красно-белый точка ру!
— Во, к болельщикам надо идти! — воскликнул Василий, показывая на толпу в красном. — Они парни молодые, дикие, вот где энергия! Как начнут орать «Спартак» — чемпион!», так и зарядим мы тебя, Хошимин, не хуже, чем «Камаз» на «Лукойле»!
И друзья устремились на стадион вслед за возбужденной толпой в красном.
Народу на трибунах было немного, с одной стороны кучковались самые ярые болельщики «Зенита», одетые в синие костюмы, на другой стороне сидело человек сто красных. Еще человек триста с голубыми шарфами или вовсе без опознавательных знаков занимали первые три ряда стадиона, все остальные сиденья были пусты.
— Это у вас гладиаторские бои? — поинтересовался Хоши.
— Они самые, — подтвердил Ефим Маркович. — В современном варианте. Гладиаторы-миллионэры вяло бегают по полю за мечом, и кто сумеет его забить во-он в те ворота — получит миллион за рекламу чипсов.
— То есть никого не убьют? — уточнил пришелец.
— Ну разве что в наше время фиговой игрой, — вздохнул Ефим Павлович.
— Что-то я не чувствую тут никакой энергии, — промолвил Хоши из-под капюшона. — Видимо, зрелище, на котором никого не убивают, не вызывает у вас сильных эмоций.
— Ну ты погодь, игра-то еще не началась! — обнадежил его Василий. — Даже если сыграть нормально не сумеют, можно всем болельщикам пива за наш счет выкатить — глядишь, драку устроят!
Прозвучал свисток судьи, и футболисты вяло забегали по полю. Минут десять ничего интересного не происходило, мяч перекатывался от синих к красным, острых моментов не было, зрители скучали, игроки на поле скучали не меньше.
— Ну, давайте уже, — начал горячиться Василий. — Ты смотри, за такие бабки и работать не хотят! Раскачивайтесь, девушки! — Он вскочил на ноги и заорал: «Зенит-чемпион!»
Синие на трибунах тут же оживились, замахали одиноким флагом и тоже стали скандировать: «Эй, Зенит, давай вперед —
Петербург победы ждет!»
Красные не остались в долгу и тоже прокричали: «Эй, Спартак, давай вперед, вся Москва победы ждет!»
— Ну во-от, уже веселее! Щас начнется! — Василий оживился. —Ну как, чувствуешь что-нибудь? — обратился он к Хоши.
— Присутствует какая-то слабая энергия, но ее слишком мало для использования, — ответил тот. — Не заметно, чтобы вас действительно волновали подобные зрелища...
Но не успел он договорить, как трибуны вскочили и отовсюду послышались шум, гам, свист и крики:
— Ну, ну, давай! Саня, бе-е-ей!
У ворот происходила возня, вратарь метался из стороны в сторону, а четыре игрока быстро передавали пасы друг другу.
— Го-о-ол! — пронеслось по стадиону, и синие ликующе замахали шарфами.
— А, вон оно что, — задумчиво пробормотал Хоши, — энергия возрастает по мере того, как мяч залетает в сетку! Интересно...
Игрок в красном кинул мяч из-за пределов поля, и стайка спартаковцев побежала к воротам противника, передавая пасы друг другу.
— Го-о-ол! — вскочили красные и затрясли флагом.
«Дзынь!» — раздался знакомый звук, Хоши задрал рукав и показал друзьям, как единственная заряженная бусина на его руке, до этого мерцавшая бледно-голубым цветом, вдруг налилась синевой.
— Отлично, — деловито сказал инопланетянин. — Кажется, это действительно то место, которое нам нужно.
Синие перехватили мяч, и после недолгой борьбы он снова влетел в ворота соперника. На трибунах началось небывалое оживление: люди кричали речовки, свистели, махали шарфами, все восторженные взоры были направлены на поле, на котором разворачивалась фатальная битва.
— Го-о-ол! — хрипло кричали красные, и тут же, буквально через минуту, то же самое слышалось с синей стороны трибун.
Через двадцать минут после начала матча табло показывало счет 8:8.
— Вот это матч, вот это я понимаю! — бесновался Василий, скандируя вместе с остальными. — Вот это мы удачно зашли!
Люди на стадионе достали смартфоны, кто-то снимал, кто-то звонил знакомым: «Брат, я отвечаю — 8:8, а ты не пошел! Тут такое! Давай, бросай все дела, мигом на стадион!»
— Го-о-ол! — снова кричали слева.
— Го-о-ол! — вторили справа.
На руке у Хоши налилась голубым цветом вторая бусина.
— Ну что я тебе говорил! — кричал Василий. — Заряжается? Вот так-то, а ты все ныл: «Нет желаний, нет желаний». Футбол — это, знаешь ли, религия! Тебе сколько зарядить-то надо, чтоб своим сигнал послать?
— Для сигнала мне надо зарядить половину — 18 аккумуляторов. Но если я заряжу хотя бы три, то мне хватит энергии изменять форму экзоскелета, ходить и даже завести спасательный челнок.
Люди на стадионе прибывали, уже была занята половина мест, у входа на стадион толпилась очередь. Несколько вновь прибывших операторов бегали со штативами, устанавливая камеры. На трибунах царило оживление, плавно переходящее в недоумение.
— Го-о-ол! — кричали синие совершенно охрипшими голосами.
— Гооол! — вторили им не менее осипшие красные.
Табло показывало 15:15.
— Подожди, а что происходит-то? Это ты, что ли, Хоттабыч, что-то намутил? — подозрительно обратился Василий к пришельцу.
— Эти люди выдают максимальную эмоцию в момент попадания мяча в ворота. Пришлось удовлетворить их примитивное желание, — смиренно ответили из-под капюшона.
— Тьфу ты, холера, — расстроился Василий и дернул за рукав впавшего в болельщицкий экстаз Ефима Марковича: — Фима, ты слышал этого поца? Я думал, наши наконец играть научились, а это наш колдует!
— Это все равно, — отмахнулся Ефим Маркович. — Я вижу лучший матч в своей жизни, даже если за это отвечает наш космический гость!
Еще через двадцать минут стадион был заполнен полностью. По полю метался обезумевший судья, растерянные тренеры безучастно стояли за оградой в полной прострации. Люди повскакивали с мест и угрожающей толпой стали перемещаться в сторону нижней трибуны, приехавший ОМОН оцепил поле, пытаясь оградить футболистов от разгоряченной толпы. Неслись крики: «Матч договорной! Подстава!», а в это время на поле вратари забивали голы друг другу через все поле. Табло предусмотрительно выключили.
— Валим отсюда! — Василий с Ефимом Марковичем схватили в охапку Хоши и с криком: «Пропустите инвалида!» попытались прорваться к выходу. Но толпа людей, хлынувшая с верхних трибун, свалила их с ног, кресло с инопланетянином полетело вниз, Василий и Ефим Маркович едва успели упасть на пол между креслами, чтобы не быть затоптанными обезумевшей толпой.
Василий с трудом поднялся, выдернул откуда-то из-под кресла пыльного и помятого Ефима Марковича, вместе они спустились вниз, быстро посадили Хоши в кресло и понеслись к выходу.
В это время люди прорвались на поле, ОМОН взял в кольцо футболистов и гуськом продвигался к спасительному входу в стадион, вслед им летели бутылки и кроссовки. Кто-то нервно кричал в микрофон: «Матч окончен, просьба всем болельщикам покинуть стадион!» — но уже ничто не могло остановить побоище. Последнее, что видели наши герои, покидая стадион, — как левая трибуна пошла угрожающей толпой на правую, и вскоре красно-синяя мозаика перемешалась на поле, как стеклышки детского калейдоскопа.
Источник фото: zoon.com.ua