Разговор с настоящим писателем

Журналист

Максим Денисов

Писательское дело «не кружева плести, а против беса стоять». Николай Лесков.




Сергей Евин  родился в Пензе. Работал сторожем, грузчиком, экспедитором, кладовщиком, выбивателем матрацев, разливщиком купороса. Служил в Советской Армии в пехоте и стройбате. В 1984 году с группой товарищей попытался угнать самолёт в Турцию, с целью вывезти академика Сахарова. Был помещён пензенским КГБ в психбольницу. Учился в Литинституте. Упомянут одним из мэтров советской прозы Александром Рекемчуком в воспоминаниях, как один из наиболее талантливых учеников. В 1991 году выехал во Францию, где жил нелегалом до 93 года. Отбыл срок во французской тюрьме "Френез". Был депортирован в Россию. Отбыл пятилетний срок в лагере строгого режима. Проза Сергея Евина, практически незамеченная местным литературным истеблишментом получила хорошие отзывы в Интернете. Права на издания его произведений были приобретены издательствами «Эксмо» и «АСТ».

— Сергей, как началась проза?

—Да читал много… Юность моя в заводском районе прошла… А там живут люди, для которых Россия - это бараки, пьянка, поножовщина, психушки, и всё образование их – институт Воровского, факультет карманной тяги… А наследство, которое они оставляют своим сыновьям – зоновская заточка… Общался с ними, слушал их песни, типа
«Денег нет, а как мне дальше жить?
Вот опять, опять мне снился мент!
Всё в тюрьму грозился посадить…»
Разговоры, когда семилетний мальчик спрашивает отца, зарезавшего жену – « Папа, а долго мне ещё жить?». И понимал в какой России я живу: строгой, как монах-чернец, резкой, как нож-выкидуха, милосердной, как матери этих бродяжных, прокуренных дешёвыми сигаретами парней. Вот я взрослел с ними и очень хотел понять, этих рождённых во грехе и на грех людей. А когда понял, что я один из них, стал писать… Когда увидел, как легко они уходят из жизни «полусгнившую изгородь ада по-мальчишески перемахивая»… Вот так я самонадеянно захотел о них рассказать, оставить хоть какую-то память…
Мальчик видел как щёлкает и чудит щегол, не видя нависшую над ним сеть птицелова. И вот это, ощущение крылатой свободы, в этих людях, когда уверен, что всё в твоих силах, ещё можешь петь и куражится, и круто взлететь за мгновение до того, как упадёт сетка, и стало моей темой. И плевать, что способы ловли птиц становятся всё разнообразнее и изощрёнее: слышал, что появился способ ловли воробьёв на водку?!
Ясно, что первыми моими «благодарными» читателями были офицеры КГБ. Вы писали уже об этом на своем портале… У семнадцатилетнего парня во время двух обысков отобрали все рукописи.

— Тогда, когда была твоя первая публикация?

— Где-то в 94 году куски прозы напечатал Герман Титов в «Биржёвке»… Потом В.Сидоренко взял прозу в «Суру», потом была газета «Лимонка», конечно, «Читарь»… Ну, и куча статей на самые разные темы в «Точке Зрения» и «Молодом Ленинце»… Сейчас сотрудничаю с издательством «Эксмо», пишу для них остросюжетные боевики под псевдонимом, готовлю книгу рассказов «Страна трудного счастья», роман «Ледоруб» думаю издать уже под своим именем. Для того, чтобы понять что литературный мир ничем не лучше шоу-бизнеса, понадобилось много времени. Автору из провинции очень трудно просто порой убедить столичных редакторов прочесть свои тексты.

— Ты печатаешься в пензенской «Суре»?

— Да неформат мои тексты для них. Дело ещё в том, что там своя движуха и длинная очередь из местных прозаиков. Да и можно всю жизнь печататься в провинциальном литературном журнале и так и остаться невидимым для московских критиков и зарубежных литагентов автором. А можно напечатать десяток средних рассказов (пример Захара Прилепина) и с помощью заинтересованных в тебе издателей нехило раскрутится.
Вот тут уместно вспомнить уже, к сожалению умершего талантливого пензенского поэта и прозаика Сергея Гуляевского. Его интересные удивительные сказки вполне могли бы быть изданы в Пензе, в книжной серии журнала «Сура», но автор остался практически неизвестным даже для пензенского читателя, не говорю уж о российской известности.
Есть и ещё немало хороших пензенских авторов: Сергей Вилков (тоже уже покойный), Андрей Рубцов, Алексей Игошин, которых стоило бы издать отдельными книгами, но равнодушие редакции «Суры», неприятно удивляет.

— Что помогает писать?

— Да всё против. Безденежье, самая большая проблема. Но самое плохое – это отсутствие читателя. Когда не видишь СВОЕГО читателя… Но с появлением интернета ситуация выправилась, вижу рецензии на тексты…
Писательство это ведь богоборчество. Создаёшь свой мир, населяешь его героями, пытаешься вернуть потерянный рай. А это сильная ересь, как не крути… Возможно, ад для писателя, это попадание в мир населённый его героями. Предъявят по полной и за дожди, и за разводы, и за то что заставил героя Гришу Поросёнка бегать с топором за женой… Но даже понимая это и посыпая голову пеплом, стучишься в небо, касаешься Бога.
Как сказал Лесков – писательское дело «не кружева плести, а против беса стоять».

— Кто повлиял на тебя как прозаика?

— Читал много. Не буду перечислять имена, мы всё равно «карлики на плечах гигантов». Назову гениального А. Платонова. Из современных выделяю Юрия Милославского и Дмитрия Бакина, великолепная книга последнего «Страна происхождения» вышедшая тиражом пять тысяч -за пятнадцать лет так и не разошлась по читателю… Но всё равно – надо писать… Если Мир грешен, то и Небо грешно. Откуда мы приходим, и куда мы уходим, всё время ищу ответ. И, понимаю, что спрашивать надо только у мёртвых. Об этом и моя «Мёртвая почта».

— Огромное количество трэш-литературы в книжных магазинах тебя не пугает?

— Нормальное явление. Такое было всегда. Был и Загоскин, был и Крестовский. Радует появление таких книг как «Учебник рисования» М. Кантора, «В кварталах…» Б. Рыжего…

— Что хотел бы пожелать себе в конце разговора?

— Твёрдости веры в то, стучащему отворят и ищущий найдёт.


«Последнее письмо в его руках было сильно помятым. В графе от кого – наискосок было: Рящинский детский дом, от Саши Живцова. В графе - кому, - написано лишь одно слово печатными буквами: ПАПЕ. Он напоролся на это слово, как на гвоздь, торчащий из доски и спешно надорвав конверт, вынул и прочёл исписанный детским почерком тетрадный листок. - «Здравствуй, Пап! Как у тебя дела? У меня всё хорошо. Знаешь, Пап, ко мне приезжала мама, всё хорошо. У нас в приюте все живут по группам: мальчишки, девчонки и малыши. Там мы ходим в школу. Знаешь, Пап, мне тут скучно без тебя. А мама приезжала ко мне всего один раз. Знаешь, Пап, мне снилось три сна. В первом - мы: ты, мама и я - вместе делали пельмени. Во втором, как будто ты зарезал маму, и я тебе говорю: Пап, зачем ты зарезал маму, а ты говоришь, да пускай, и мы с тобой ушли, и всё. А третий сон снился, будто тебя выпустили из тюрьмы, а потом к нам в приют приходят два милиционера, и я так, спрашиваю, а что моего папу выпустили, а они такие, говорят, да, только тише. Ну, вот и все мои сны. Знаешь, Пап, мне мама сказала, что ты от меня отказался. Я всё равно тебя люблю, только вспоминай меня, и всё будет хорошо. Только не переживай, Пап. Ты не расстраивайся, и всё будет хорошо. Ну, давай, пока, пиши мне и не забывай про меня».
Сергей Евин. Мертвая почта