Внеклассное чтение. Крестьяне и баре Николая Успенского
Максим Денисов
В этом году исполняется 180 лет со дня рождения замечательного русского писателя Николая Васильевича Успенского. На удивление малоизвестного даже почитателям русской классики XIX века. Автор специально посмотрел, не переиздали ли его произведения, хотя бы к памятной дате, хоть в какой-нибудь серии «Азбука-классика»… Не нашел. Между тем, автор этот крайне интересный, и читается замечательно и по сию пору.
Последнее издание Николая Успенского тридцатилетней давности - «Николай Успенский. Издалека и вблизи. М.:Сов. Россия, 1986». После этого автора у нас не издавали (а и до этого-то после революции всего два раза). А зря. Он, хоть и из породы писателей-демократов (разночинцев), но из этой породы он - едва ли не единственный единственный настоящий писатель.
По меткости и "фотографической точности" изображения "жизни народной" ему вовсе нет равных в русской литературе. Конечно, эти качества сами по себе мало стоят, и Н. Успенского не поставить рядом с Достоевским, Тургеневым, Толстым, многое бравшим из гениальных своих голов, а отнюдь не с натуры и тем добившиеся настоящей правды. Н. Успенский, однако, внутренним, духовным миром и не интересуется. Потому как такого у его героев просто и быть не может. Мужиками Мареями да Платонами Каратаевыми у него не пахнет. "Чрез минуту свинья и дворник скрылись в сенях за дверью". Вот так - равноправные персонажи.
По общему настроению напоминает бунинскую "Деревню". (Неслучайно Бунин стал первым биографом Н.Успенского). Но ту тяжело читать, а Успенский летит на ура, хоть и описываются у него вещи по сути своей чудовищные.
Вот рассказ кабатчика - мужикам нужно в пору Крымской войны выставить от своего села "ратника" - дело плевое, тем паче - уж все знают, что скоро ополчение будут распускать, на войну и не попадет. Решают, было, деревенского вора, но опасаются - вернется - красного петуха всем пустит - этот может. Тогда решают мужика Ахрема - поскольку у него родственников, кроме жены и шестерых детей нет. Но ему дается шанс - напоит всех в кабаке - кого-нибудь другого найдут. Тот отказывается - детям нечего в рот положить. Так и отправили. А тот взял да по дороге помер. "Обращаюсь к ним из окошка: "Что ж, ребята, товарищ-то ваш воротился?" Стоят, почесывают виски: "Нет, не воротился..." - "Соломатники! говорю им, чтобы вам тогда урезонить его? и сами бы населезенились, и товарищ был бы цел". - "Такой, говорят, каменный попался..."
Несмотря на то, что Н.Успенский пишет сущие ужасы, читать его весьма весело бывает. Вот два фрагмента из его "Деревенской газеты"
СЦЕНА
У редакции «Деревенской газеты» на крыльце сидит с пасмурным видом лакей. Перед ним без шапок стоят два мужика.
Лакей. Разве не слыхали? — газета издается... сочинения пишут.
Мужик. Про кого?
Лакей. Про кого? Про вас!
Мужик. Что пишут?
Лакей. А то, что вы никакого просвещения не имеете.. И натурально, это предписание прочтут помещики потом становые, и все утвердят, что вы точно народ ничтожный... Грубости в вас дюже много...
Мужик. А дальше что?
Лакей. Дальше пошлют это доказательство к военному начальству.
Мужик (помолчав). Зачем?
Лакей. Это спроси у военного начальства; уж верно этого дела не пропустят даром...
Мужик (печально). Ну, за что же?
Лакей (сердито). Говорю — за невежество ваше! Ежели бы вы себя вели деликатно, ничего бы этого не было...
Восход солнца
(Сочинение 10-летнего автора г. Хоботова)
Заря позолотила восток. Птицы уныло кое-где повесили головы и спали. На небе были серые полосы. С одной стороны полоса похожа на нитку, с другой стороны она тянется будто бы полено... Везде безмолвно... С одной стороны домы крестьян кажутся покосившимися, с другой развалившимися.
Наконец, появилось солнце, улыбаясь, точно юноша, беспечно играющий на руках своей матери.
В малой известности Николая Успенского виноват, по большей части, он сам. Поначалу он был обласкан Некрасовым, Тургеневым и прочими богатыми и знаменитыми бареме-демократами. Но вести он себя не умел и по жизни был натуральным мерзавцем. Деньги он пропивал, взятое в долг не возвращал, землю, выделенную ему под жительство Тургеневым, продал и т.д. и т.п. Под конец издал книгу пасквильных воспоминаний о бывших патронах и товарищах, а по кабакам рассказывал за деньги о них всякие гадости. Демократы повели себя не лучшим образом - поставили личные обиды выше литературной позиции - за что превозносили вчера, ровно за то стали теперь втаптывать в говно. "Точность и меткость" превратилась в "крысиную мелочность" и т.д. Читающая публика в ту пору была, по преимуществу "красной". Н. Успенский был в ее глазах уничтожен высшими авторитетами.
Кончил Николай Успенский очень плохо. Он в конец опустился - нищенствовал и пьянствовал. Однажды вечером он попросил у кореша бритву. "Ножиком зарежешься" - цинично ответствовал тот. И действительно - утром Успенского нашли под забором - он перепилил (!) себе горло тупым перочинным ножом.
Писателей-демократов ныне вовсе не читают. Во многом справедливо - в свое время на их долю выпал уж совсем чрезмерный успех. Но Николай Успенский - зря. О непреходящих "ценностях" жизни расейской от него можно узнать гораздо больше, чем от нынешних сатириков-бытописателей. Хоть и писал он на сто с лишним лет раньше.
Приложение. Из воспоминаний Н.В. Успенского, опубликованных в 1889 году (не переиздавались).
О Льве Толстом
- Почитайте-ко от скуки сочинения моих учеников, - предложил мне граф в один осенний вечер, — и скажите ваше мнение...
Передо мной очутилась кипа детских тетрадей, из которых в одной я вычитал следующее:
"Однажды Лев Николаевич вызвал Савоскина к доске и приказал ему решить задачу из арихметики: "Если я тебе дам пять калачей, и ты один из них съел, то сколько у тебя осталось калачей?.." Савоскин никак не мог решить этой задачи, и граф за это выдрал его за виски...".
Нимало не сомневаясь в справедливости сообщения ученика гр. Толстого и до глубины души возмущенный этим поступком великого художника, я, не медля ни минуты, сел верхом на вырученного мною коня и отправился в Тулу к брату Льва Николаевича, которому и передал новость...
- Это невообразимо!.. Это чудовищно... Недаром мне опротивела Ясная Поляна с тех пор, как завелись в ней народные школы, - говорил Сергей Николаевич, расхаживая по комнате... - Поедемте сейчас к Ауэрбахам и вы повторите ваш рассказ о деревенском мальчике.
Поздно вечером я вернулся в Ясную Поляну.
- Ну, что нового в Туле? - спросил меня граф. Я подробно рассказал о случившемся.
- Тяжело жить на свете! - скрестив руки и глубоко вздохнув, проговорил Лев Николаевич.
Об Иване Тургеневе и Николае Некрасове
- Вы, пожалуй, года уж три работаете у Некрасова, - наливая мне тарелку супа, заметил Тургенев.
- Да.
- А хорошо он вам платит?
- Не знаю, сколько он назначит за лист... Мы с ним не считались...
- Будьте осторожны!.. Это человек, которому, как говорится, пальца в рот не клади... Однажды он какую штуку со мной сделал? Проездом через Париж я встретил его на rue de Rivoli и спрашиваю: "Вы из Парижа куда думаете? В Питер?" - "Нет, заверну в Лондон". - "А скоро туда отправитесь?" - "Да хотел было завтра..." - "Ну вот и прекрасно! Пожалуйста, передайте моему приятелю... восемнадцать тысяч франков... а мне необходимо на днях быть во Флоренции..." Некрасов взял деньги, и мы расстались. Недели через две я приезжаю в Лондон и спрашиваю приятеля: "Получил деньги?" - "Какие?" - "От Некрасова". -"Никакого Некрасова и никаких денег я и в глаза не видал..." А этот скорбный поэт "мести и печали", как оказалось, вместо Лондона-то укатил в Петербург, где и пустил мои денежки в оборот...
- Это ужасно! - воскликнул я. - Неужели это правда? Тургенев только добродушно усмехался и счел за лишнее отвечать на мой вопрос.
- И вот теперь Некрасов чуть не со слезами просит у меня прощения, что так коварно поступил со мной...
- Но деньги, разумеется, возвратил вам?
- Незначительную часть...
- Почему же не все?
- Ну, уж, видно, такова натура русского дельца...