Петр Алешковский: «В исторической прозе недопустимо вранье»
Татьяна Мажарова
Татьяна Мажарова
Одним из гостей регионального книжного форума «Развитие инфраструктуры чтения в Пензенской области» стал известный писатель, историк, радиоведущий и журналист Петр Алешковский. Он является автором многих известных рассказов (сборники «Старгород; Голоса из хора», « Институт сновидений» и др.). романов «Жизнеописания Хорька», «Арлекин» и «Рыба», а также романа «Крепость», за который Алешковский получил премию «Русский Букер» в 2016 году. Побеседовать с Петром Марковичем удалось сразу после пленарного заседания мероприятия.

222.jpg

— Вы по основной профессии археолог, историк, впоследствии ставший писателем. Считаете ли вы, что писательство сейчас — это легкая стезя?

— Писательство — очень легкая стезя. Если ты хочешь писать, сиди и пиши. Для того чтобы писать, я ушел из реставрационного комбината, где работал археологом сначала в дворники, потом в таксисты. Далее до 2000 года я существовал свободным писателем, зарабатывая там-сям, с 2000-го я работаю на радио — занимаюсь, на мой взгляд, исключительно просветительскими передачами и не вижу другого варианта, ибо книги никаких денег не приносят.

—Для того чтобы больше, чаще писать вам не хватает в первую очередь времени, сюжетов, вдохновения, чего-то другого?

— Писатель пишет столько, сколько может. Я за 30 лет работы написал чуть более 10 книг, Бальзак за это же время написал куда как больше. Я пишу книгу лет пять — очень спокойно. Я счастлив, что могу медленно работать, возвращаться к тексту, как-то прикидывал — получается где-то полстраницы в день, а иногда и того меньше. Но писательская работа, она же и в том, чтобы что-то держать в голове, даже когда не пишешь.

— В вашей библиографии есть как романы так и рассказы. По последним хочется спросить, жив ли этот жанр, и есть ли у него будущее.

— Мне кажется, что любое произведение искусства должно быть, кроме всего прочего, завлекательным и интересным. Неважно чем это достигается. Если тебе есть что рассказать, ты, конечно, расскажешь, но искусство — вещь конструируемая. Ты должен построить свое произведение так, чтобы было интересно. Умение поведать, рассказать, закинуть крючок, поймать, выудить читателя, а потом отпустить на волю — это и есть задача рассказчика. У одного это получается громоподобно, у другого — сродне тишайшему скрипу.

Каждому своя скорость, свой ритм, свое дыхание, но, тем не менее, совершенно понятно, что это ничем не отличается от работы художника. Хотя и художники работают по-разному: есть те, которые мешают краски, ищут цвет, аккуратно кладут мазки, а кто-нибудь, как Пикассо, начинает с пятки размашисто писать всю фигуру, а потом внезапно закрашивавет, уничтожает ее. Об этом людям надо напоминать, потому что люди, потребляя, не задумываются, просто читают и все.

Им приятно во время чтения или нет, они ругаются, когда герой вдруг погибает, а им хотелось, чтобы все было хорошо, а для автора, возможно, именно гибель — хорошо. Читатель должен быть подготовленным. Одно дело — читать газету, другое — детектив, а третье — серьезную литературу. А как жанр рассказ не умрет никогда.

888.jpg

— Могут ли ваши рассказы гипотетически стать романами, в них заложен такой потенциал?

— Я думаю, что большая часть рассказов у многих авторов могла бы стать романами, но у меня никогда. Я выпустил три сборника рассказов и некоторое количество самостоятельных, так вот эти сборники для меня — романы в рассказах. Они построены так, что создают какое-то единое пространство, потому что литература — это еще и игры намеков, цитаты цитат и тому подобное.

— Важен ли вам читательский отклик, общаетесь ли вы с читателями, к примеру, в сети?

— На связь я обычно не выхожу. Не люблю показываться впустую. Когда я выступаю, как, например, здесь, мне приятно выходить на публику. Иногда какая-то книга вызывает страстное желание на нее отреагировать, тогда пишу литературные статьи. Недавно написал восторженную рецензию на книгу Алексея Иванова «Вилы». Его романы читают взахлеб, а это — научпоп о пугачевском бунте, который, как мне кажется, должен прочитать каждый русский человек для того, чтобы хоть что-то понимать в русской истории.

А по поводу читателей... Конечно, приятно, когда тебя гладят по головке, еще более приятно, когда тебя одергивают со знанием дела. Иногда одернут так, что очень долго ходишь, думаешь и понимаешь, что сказанное — правда. Очень обидно, когда одолевает групповщина, наскок — это мне довелось вкусить в связи с « Букером», это уже стандарт, хотя и к этому уже достаточно спокойно отношусь — «букерился» уже четыре раза.

— Ваш роман « Крепость» очень популярен сейчас. Интересно ли вам, чтобы он или другие ваши книги экранизировались?

— Хотел бы, да. У меня и дочка очень этого хочет (она продюсер). Я не думаю, что интеллектуальная проза хорошо поддается экранизации. Хотя на сегодняшний день найден способ — сериалы. Я сам очень люблю смотреть качественные сериалы HBO, они способны частично заменить книгу, но стопроцентно ни один сериал книгу не заменит. А вот рассказы можно было бы экранизировать — и коротким, и полным метром. «Крепость» тянет все-таки на сериал. Вмешиваться в кинопроцесс ни в коем случае не буду. Может «киношники» и угробят все это и мне не понравится, но это — другой вид искусства, я его делать не умею, сценариев никогда не писал.

— С точки зрения историка, чего никак нельзя делать с историей в художественных произведениях?

— Нельзя врать. Некоторые писатели старательно создают новую идеологию, угодную власти или им кажется, что она является таковой. Когда от писателя слышишь, что «пора подружить белых с красными» — мне лично невозможно на это нормально реагировать, я отвечаю, что «Пепел Клааса стучит в мое сердце», я не позволю никого мирить. Герои есть там и тут, были и всегда будут. Но менять открытия историков (история — это наука, а не любительские копания) недопустимо.

Это как с черными археологами – их бы я сажал, потому что есть закон об уничтожении ценностей прошлого. Очень часто писатели лениво прорабатывают документы или не прорабатывают вовсе. Я считаю, что писатель, который работает на линии истории, должен, что называется, учить матчасть. А если он пользуется сплетнями и рассказывает о масштабных вещах между делом — это неправильно.

В советское время нам достаточно много врали, недопустимо, чтобы мы и сегодня воспитывали наших детей на возвращенной лжи. Результатом такой идеологии являются, к примеру, известные стикеры на машинах с похабной картинкой и надписью «Можем повторить». Отношение ныне живущих поколений к войне заключается исключительно в том, чтобы «Больше никогда». Хватит нам миллионов потерянных жизней и огромных культурных потерь. Надо собирать, созидать, встраиваться в линейку мировой культуры, надо зарабатывать международный престиж и внутренний тоже.

Культура — это базис, на котором строится любое образование, не только гуманитарное. Тот же инженер — сегодня никто, он растоптан, забыт, а ведь без хорошего лифта вы не подниметесь на высокий этаж. Наверняка, и в здании этой библиотеки — отисовский или крупповский, не наш, а я хочу, чтобы лифт был свой, отечественный и экспортировался, к примеру, в Латинскую Америку или даже в Германию.

Но для этого необходимы «Илиада» и « Одиссея», слушая которые, ребенок засыпает, музеи, в которые его водят и так далее. Современные родители должны это понимать. Надо, чтобы какое-то количество мыслящих людей с правильными установками воспитало новых мыслящих людей для того, чтобы развивать и двигать общество в нормальном направлении.

Похожие статьи