Исторический момент: Гиляровский в Пензе
Руины Зимнего театра, 1920-е годы
«Гостеприимная Пенза»
Постоянно приходится возвращаться к мысли, что пензенские краеведы и чиновники от культуры весьма избирательны в своих предпочтениях. Включив в местный культурно-исторический пантеон несколько фигур, они упорно игнорируют память о людях, пусть и не уроженцах Пензы, но посвятивших ей годы жизни. Вот Владимир Гиляровский, например, культовая фигура отечественной журналистики, Пензу полюбил. Но она, как выяснилось спустя полтора столетия, не ответила ему взаимностью.
«Прекрасные, доброжелательные люди в Пензе», — вспоминал Гиляровский. Возможно, 150 лет назад так оно и было. Сегодня же по числу упоминаний в культурологических источниках Пензы имя Гиляровского находится на одном из последних мест. Кроме нескольких строк в «Пензенской энциклопедии», пожалуй, нет ничего, что напоминало бы о сопричастности Пензы и ее жителей к формированию таланта и мировоззрения великого журналиста и писателя.
Попытаемся хоть как-то восполнить этот пробел, хотя оговоримся сразу, что о многогранной и полной событий жизни Владимира Алексеевича лучше читать в его книгах. После неудачного экзамена в июне 1871 года 16-летний Гиляровский без паспорта и денег сбежал из дома, работал бурлаком, крючником, истопником, пожарным, табунщиком, наездником в цирке.
С 1875 года — актер в театре Григорьева, в русско-турецкую войну 1877 – 78 гг. стал добровольцем, воевал на Кавказе в роте пластунов-охотников и был награжден Георгиевским крестом за храбрость. Вскоре после отставки Гиляровский принял приглашение старого приятеля по театру режиссера Далматова приехать в Пензу.
«И вот я в Пензе»
Владимир Гиляровский, 1878 г. Фото «Хрусталев и Ко», Пенза
«С вокзала в театр я приехал на «удобке», — вспоминал писатель. — Это специально пензенский экипаж вроде извозчичьей пролетки без рессор, с продольным толстым брусом, отделявшим ноги одного пассажира о другого. На пензенских грязных и гористых улицах всякий другой экипаж поломался бы, — но почему его назвали «удобка» — не знаю».
В Пензе Гиляровский смог впервые за многие годы остепениться: снял двухкомнатную квартиру в центре города, подобрал на улице щенками двух собак – сначала Дуньку, затем Зулуса.
По настоянию Далматова Гиляровский взял себе постоянный сценический псевдоним Сологуб и даже обзавелся визитными карточками, на которых графская корона (ведь настоящий Соллогуб был графом) представляла из себя скабрезную картинку. Через несколько дней Сологуб уже играл Швейцера в постановке шиллеровских «Разбойников».
Театр, в котором служил Владимир Алексеевич, располагался в старинном барском доме Гладковых на улице Троицкой (ныне Кирова) и принадлежал Льву Ивановичу Горсткину. Здание театра, известного также под названием «Зимний», было разобрано в 1929 году после пожара. Сегодня на этом месте по адресу ул. Кирова, 1, стоит жилой дом с магазином «Дон».
Гиляровский играл в основном вторые роли, но делал это добросовестно, и, кроме того, был помощником режиссера. «Пьесы ставились наскоро, с двух, редко с трех репетиций, иногда считая в это число и считку. В неделю приходилось разучивать две, а то и три роли. Жилось спокойно и весело, а после войны и моей бродяжной жизни я жил роскошно, как никогда до того времени не жил».
Бенефис и «углевка»
На второй год службы у Далматова будущему гению пришлось сыграть бенефис. Правда, подготовка к нему была в некотором роде унизительна: по местному обычаю, актер должен был объехать местных богачей, предлагая им выкупить билетик. «И вот, после анонса, дней за пять до бенефиса, облекся я, сняв черкеску, в черную пару, нанял лучшего лихача, единственного на всю Пензу, Ивана Никитина, и с программами и книжкой билетов, уже не в «удобке», а в коляске, отправился скрепя сердце первым делом к губернатору».
Губернаторствовал в Пензе в то время штатский генерал А.А. Татищев — «огромный, толстый, с лошадиной физиономией, что только увеличивало его важность». До беседы с актером он не снизошел, но передал конверт с визиткой и «четвертную». Содержатель гостиницы и магазина купец Баренцов встретил актера сухо, обещал быть, но билет не взял. Так же поступили в магазине Будылина. Богатый портной Корабельщиков попросил оставить ложу в счет долга за сюртук, пошитый им бенефицианту.
Зато в ресторане Кошелева Гиляровского познакомили с владельцем пензенского винокуренного завода Эмилием Мейерхольдом, который угостил актера своей водкой.
«Ах, и водка была хороша! Такой, как «Углевка», никогда я нигде не пил – ни у Смирнова Петра, ни у вдовы Поповой, хотя ее «вдовья слеза», как Москва называла эту водку, была лучше смирновской. «Углевка» и «удобка» — два специально местные пензенские слова, нигде больше мной не слыханные, — незабвенны!»
Купив билет на бенефис, Мейерхольд взялся распространить остальные среди пензенских купчин. Гиляровский вспоминает: «В последующие годы все бенефицианты по моему примеру ездили с визитом к Мейерхольду, и он никогда не отказывался, брал ложу, крупно платил и сделался меценатом». Как знать, возможно, именно эта встреча стала отправной точкой к тому, что восьмой сын пензенского винозаводчика-мецената Всеволод вырос в окружении людей театра, а спустя годы и вовсе стал крупнейшим его реформатором.
Пожары, пожары
Здесь же, в Пензе Гиляровский познакомился с директором ботанического сада Оттоном Матвеевичем Баумом, в семье которого жили две дочери умершей подруги жены Баума — Маруся и Надя Мурзины.
«Поручаю тебе, дорогая, Мою жизнь и суровую долю. И мечты, и надежды, и силы, И мою непокорную волю... Все отдам я тебе, не жалея, Что дано мне судьбою на долю. Не отдам только воли я даром — Заплати мне любовью за волю», — вписал Гиляровский в альбом Маруси. В 1879 году, когда ему было 26 лет, а ей 23, молодые заключили брачный союз, а впоследствии она стала его женой.
Иногда с театральных вечеров Гиляровский убегал на пожары. В Пензе он впервые записался топорником в пожарную команду, и эта профессия на многие годы стала для него постоянной, где бы ни жил. Немного кто знает, что именно Гиляровский объяснил соотечественникам, чем «пожарный» отличается от «пожарника». Многим в Пензе того времени была памятна его, ставшая впоследствии фирменной, публичная акция: актер ухватывался одной рукой за фонарь, а другой — за извозчичью пролетку, и лошадь не могла сдвинуться с места.
Отыграв в Пензе два сезона, Владимир Алексеевич отправится покорять Москву, и покорит ее. Будет сотрудничество с ведущими изданиями, будет исторический репортаж с трагедии на Ходынке, перепечатанный европейскими газетами, будут обеды в аристократических салонах и ночлежки мордобойной «Каторги».
Будет первая книга «Трущобные люди», опубликованная в 1887 году, а спустя 30 лет — блестящие воспоминания «Москва и москвичи». И автобиографическая книга «Мои скитания», где в главе «Актёрство» писатель добрым словом вспоминает милую его сердцу Пензу.
Источник фото: http://www.booksite.ru/,http://penzahroniki.ru/, илл. из книги А.И. Дворжанского