Артист Роман Мадянов: «Надо всегда  уходить от устоявшегося образа»
Татьяна Мажарова
Татьяна Мажарова
Каждый раз, когда в Пензе проходит кинофестиваль «Мужская роль». И. Мозжухина, зрителей, помимо программы, очень интересует, кто из известных актеров посетит наш город в эти дни. Заслуженный артист России Роман Мадянов в год юбилея фестиваля стал, пожалуй, самым ярким гостем, и на церемонии открытия «Мужской роли» получил приз «Король экрана» за многолетний вклад в российский кинематограф.

В программе этого года можно было увидеть Мадянова сразу в двух картинах: «Жили-были» — трагикомедии режиссера Эдуарда Парри и в сказочной притче «Монах и бес» режиссера Николая Досталя.
Мы побеседовали с Романом Сергеевичем накануне показа одного из фильмов.



— Сколько в этом году вышло картин с вашим участием, какие самые запомнившиеся?

— Не знаю, не считал. Вообще конкретные сроки выхода картины всегда сложно определить заранее, потому что съемки могут быть в одном году, озвучка — уже в следующем, выход на экраны тоже может задержаться. Все зависит от продюсеров: они просчитывают все ходы, составляют графики работы. Самый активный сезон выхода сериалов и фильмов — с конца октября по февраль, всем же интересна зрительская активность, которая, конечно же, падает с наступлением дачных и отпускных сезонов.



В этом году для меня важным стал выход фильма «Жили-были». Мы снимали его осенью прошлого года, а в 2017-м картина уже поездила по фестивалям, у неё хорошая «тусовочная» судьба, но пока не зрительская.

— Известно, что вы — большой любитель рыбалки и ваш герой — Леха из фильма « Жили-были» тоже любит рыбачить. Часто ли бывает, что в играемых вами персонажах проявляются ваши черты характера, привычки и особенности?

— Сложно сказать. Хотя, безусловно, персонаж не может быть не связан со мной, потому что играю я. Не было бы ничего от моего типажа в каждом конкретном случае, тогда, наверное, каждый режиссёр звал бы другого артиста. Я однозначно играю себя в предлагаемых обстоятельствах, только надо быть всегда честным именно в своих проявлениях. Тот же Леха, у которого и обиды, и срывы, и под горячую руку сказанный вздор — все это, видимо, и мне присуще в жизни, может, правда, пореже, я все-таки пытаюсь как-то сдерживаться. Но в том, что надо каяться, если ты неправ, извиниться искренне за сказанную глупость, оставаться порядочным человеком, я глубоко убежден.

— В вашей фильмографии много типажей властных, жёстких, многие считают, что это ваше амплуа. Что вы скажете об этом, и откуда вы знаете как должны вести себя эти люди?

— Наблюдательность положена нам по профессии. В круг власть имущих я не влезал никогда, хотя меня не особо туда и пускали. Я — артист, я — вне политических взглядов. Иногда, конечно, пересекаемся, постольку поскольку подобный народ тянет к творческим людям, ведь с нами можно общаться как-то параллельно, мы по большому счету им непонятны, мы как НЛО — не разбираемся ни в деньгах, ни в политических ходах и прочем. По моим наблюдениям, если артист разбирается в бухгалтерии, надо ещё подумать, хороший ли это артист.

По поводу амплуа: да, были моменты, когда удачно сыгранная роль автоматически создавала клише. Этого всегда надо бояться и уходить от устоявшегося образа. Немногим артистам это удается. Я держу ушки на макушке. Например, я пьяных играю очень хорошо, даже будучи трезвым. ( смеется) Это уловили — и начали в большинстве картин максимально эксплуатировать. Дошло до того, что я сказал: « Все, стоп, вы только ради этого хотите меня позвать? Не надо, ребятки, я уже наигрался пьяных, лучше, чем было, уже не сделаем»

Потом, начиная со «Штрафбата», пошла полоса вот таких жестких товарищей. Я рад, что это произошло, работать над отрицательными персонажами интереснее, хотя и положительных героев в наше время тоже очень сложно играть. Так вот, стали приглашать исключительно на такие роли. Я соглашался, потому что тогда хотел контраста с театральными ролями, которые у меня, в основном, комедийные. Я почувствовал, что доказал свою разноплановость, но меня начали использовать теперь уже только в похожих ролях , я понял, что и от этого клише пора уходить.

Я стал и в кино выбирать роли в комедиях, вот почему появились и «Супербобровы», и другие фильмы в моей жизни, ибо я радовался любой возможностям не зацикливаться на властных негодяях. Есть артисты, которые категорически сами отказываются играть отрицательных персонажей, потому что зрительское восприятие может оказаться поверхностным. И мне приходилось встречаться с мнением, что Мадянов — такой как в «Левиафане», в «Штрафбате», но если есть мозги, то поймешь, что так рассуждать глупо.



— Есть ли в вашей творческой биографии роли, которые дались вам особенно тяжело?

— Да, например мэр из «Левиафана». Или маршал Мелешко в «Цитадели» — животное, которое напивалось и бросало людей тысячами просто по пьяной дури. Работалось-то легко, но эмоциональный накал, поступки таковы, что от них просто отходишь потом, как от тяжелой болезни. От поведения этих персонажей меня коробило, но артист должен сыграть максимально правдоподобно. То есть надо делать несвойственное тебе отвратительное, у тебя каждая клетка протестует, а по профессии ты обязан туда влезать все равно, поэтому бывает очень нелегко. Спасало в « Левиафане», например то, что график съемок был достаточно размазанный, находилось время хотя бы немножечко прийти в себя и сбросить негатив.

— Нравится ли вам сниматься в исторических фильмах, комфортно ли примерять на себя разные эпохи во всем: от речи до одежды?

— Безусловно, это интересно. Но и периоды истории бывают тоже разные, каждый раз нужно учитывать особенности времени и места действия. Допустим, «Жила-была одна баба» Андрея Смирнова - фильм о дореволюционной деревне, о том, что происходило с крестьянами на переломном этапе истории, где я играл Баранчика — хозяина двора. Это очень тяжелый фильм, собственно, как время и жизнь в нем показанная. Так вот, мы играли с особым говором, режиссер нам каждое ударение давал, он-то помнил, как дед его разговаривал, вся фонетика была аутентичной. Текст был написан на русском языке, но подвергался правкам, был транскрибирван, мы учили его, считайте, заново.

На съемках в сериале «Великая», помню, тоже споров было: а как парики носили? Долго собирали информацию. Во многих картинах же как шапку надевают парик: походили — поиграли — сняли. Тут изначально договор надо соблюдать: либо все условно, либо надо глубоко копать. Как не вспомнить Герасимова, у которого на съемках «Тихого Дона» актеры жили в Вешенской, а кто-то пытается снять после него абы где. Бороду можно приклеить, а можно отрастить — разница есть.

Степень проникновения, однако, тоже иногда нужно корректировать. У Николая Досталя играл в 20-ти серийном «Расколе»Бориса Морозова и у меня фраза по тексту: «Ты не позазри мной», то есть «Ты не побрезгуй мной». Обиходная речь тогда была близка к церковной, все верно, но если соблюдать все от и до, не будет ли у зрителя вопроса: «А чего он сказал?» А если все диалоги будут построены так? И так все происходящее очень далеко от нас, а если дать еще и такую смысловую нагрузку и не адаптировать, не приблизить к нашему времени, что выйдет? Мы тогда поговорили и сошлись на «побрезгуй».
Но и в подобном должно быть чувство меры. Относительно недавно снимали «Ивана Грозного», так там персонажи одеты вроде по эпохе, но начинается разговор на языке, не особо отличающемся от языка современных подворотен, сленга дикое количество, разве что удерживаются от мата или фени блатной — это же безумие! Это тема серьезная, связанная с творческой и вкусовой составляющей того, кто это делает. Мне ближе глубокий подход.

А человеческие взаимоотношения, страсти, чувства — в современности не придумано ничего нового. Предательство — всегда предательство, а любовь всегда будет любовью, понятия дружбы, порядочности все те же.

— Смогли бы вы сыграть в немом кино?

— Легко! Только думаю, что главным моим выразительным средством был бы живот (смеется).




Источник фото: фото автора и скрин из видео фильмов youtube.com

Похожие статьи