48 часов до вечности: спектакль театра «Русская сцена» на фестивале «Золотая провинция»
Татьяна Мажарова
Татьяна Мажарова

С 8 по 14 апреля в нашем городе проходил VIII Международный театральный фестиваль «Золотая провинция», одним из самых любопытных событий которого стал спектакль Берлинского театра «Русская сцена» «Рудольф Нуреев. 48 часов».

Эта постановка дважды с большим успехом прошла на сцене пензенского ТЮЗа и была интересна пензенскому зрителю сразу по нескольким причинам.

Возьму на себя некоторую смелость и предположу, что во-первых театралов привлекала возможность увидеть работу европейского коллектива, ибо все-таки театры из-за рубежа удается увидеть на пензенской сцене очень редко.

Если добавить к этому желание понять, что это за формат — русский театр, работающий в западной стране, имеющий в составе труппы, в том числе и профессиональных актеров с отечественным театральным образованием, — то мотивация на получение нового зрительского опыта выходит внушительная.

Во-вторых, конечно же, персона Рудольфа Нуреева. Имя великого танцовщика за последние пару лет привлекло внимание литераторов, театральных режиссеров, хореографов, кинематографистов игрового и документального направлений по всему миру и первоначально, по всей видимости, это было связано с прошлогодним юбилеем артиста.

Однако личность Нуреева является настолько магнетической и нестандартной, талант настолько уникальным и штучным, а биография настолько богатой на события, что юбилейным годом интерес не исчерпался.

 Совсем скоро на большие экраны выходит фильм Рэйфа Файнса о Нурееве, недавно мировой успех снискала документальная картина англичан Джеки и Дэвида Моррисов «Рудольф Нуреев его сцена — весь мир» (первая скоро появится в пензенских кинотеатрах, вторая тоже была показана в нашем городе), а тут еще и возможность увидеть спектакль «Русской сцены».

Какова особенность именно этого материала? Почему он не затеряется в потоке нового витка «рудимании» среди творцов?

Фабула спектакля — поездка Рудольфа Нуреева в СССР по визе, выданной на 48 часов, которую иначе как унизительной подачкой не назовешь. После того, как артист остался на Западе во время гастролей, он годами пытался получить свидание с матерью, но неизменно получал отказы. И вот, наконец, возможность увидеть мать появилась, однако 48 часов — величина формальная: время уходит и на долгую дорогу, и на бюрократические проволочки, и на следование странным правилам, установленным чиновниками.

Что можно успеть за 48 часов? Достаточно много, если время идет в привычном режиме, и ничто не сжимает его, подчиняя единственному моменту истины. А если в сердце этого отрезка — лишь мгновение, которого ждешь годами, а прочие часы и минуты лишь помогают пройти последние шаги на пути к этому мгновению, то 48 часов и вовсе становятся иллюзией.

Если ты — режиссер, и перед тобой стоит задача рассказать об этом в рамках спектакля, то игра со временем становится еще причудливее: вся жизнь и одновременно — всего чуть более часа на то, чтобы раскрыть личность героя, объяснить важность этих 48 часов и мгновения, сокрытого в них, а также выйти за пределы этого отпущенного времени и обратиться к вечности.

Предельная концентрация и в то же время бережное отношение к деталям, только самое важное, но не выжатое, не сухой остаток, а живое, сочное, эмоциональное.

 Режиссеру Инне Соколовой-Гордон это удалось. Она создала свою сценическую композицию на основе нескольких литературных источников: личные дневники артиста, книга Колума Маккэнна «Танцовщик», воспоминания современников, но со сцены мы слышим прямую речь только одного человека — самого Нуреева.

 Это моноспектакль, а значит, что все зависит от умения одного актера держать внимание целого зала. У Андрэ Мошоя — актера «Русской сцены» — это получилось блестяще. Гражданин Германии, молдаванин по происхождению, получивший образование в одном из самых знаковых театральных учебных заведений бывшего СССР — Щукинском училище, является носителем нескольких национальных культур, что еще больше сближает его со своим героем. Даже своеобразный акцент актера добавляет неких правильных и очень трепетных нот к восприятию образа.

Очень сложным представляется сыграть гениального танцовщика без специальной балетной подготовки, но и эта задача решена достойно. В том возрасте, в котором Нуреев предстает на момент событий, он уже не танцевал,  и в то же время физическая форма Андрэ Мошоя позволяет продемонстрировать немало красивых и точных пластических  решений для выражения разных эмоций или динамики событий.

Вся декорация постановки — это три деревянные балки, подвешенные на цепях, которые по ходу действия герой по-разному перецепляет, трансформируя пространство, делая его то линейным, то трехмерным, то упорядоченным, то хаотичным, то замыкая себя в нем, то открывая границы.

Оказывается, всего лишь три балки могут и символизировать прошлое, настоящее, будущее, и позволить герою оказаться в тисках обстоятельств, вырваться из них и воспарить в воздух — ту стихию, в которой он находился куда чаще простых смертных благодаря своим фантастическим прыжкам. Можно сконструировать вызывающую полосу препятствий, преодолеваемую героем играючи, а можно и подобие распятия, которое, однако, не является приговором.

Можно увидеть балетные станки или поминальные свечи, а можно задуматься о том, как выглядит, к примеру сверху, рисунок танца в виде линий... Воображению помогает аскетичное, но точно попадающее в цель световое решение спектакля и, конечно, очень гармоничное музыкальное оформление.

Какая театральная традиция преобладает в постановке — русская или европейская? Мне сложно ответить на этот вопрос. С одной стороны, присутствует традиционный для русского театра психологизм, с другой — очень яркие, емкие выразительные средства, присущие западной традиции.

Однако если вспоминать биомеханику Мейерхольда, в которой движению, пластике придавалось огромное значение, или театр, создаваемый в 20-х годах прошлого столетия русскими художниками-конструктивистами, то невольно начинаешь путаться. Что на что повлияло и есть ли сейчас в чистом виде какая-то уникальная традиция — вопрос для тех, кто занимается театроведением профессионально.

Современным режиссеру и зрителю важно войти в контакт друг с другом: режиссеру — предложить свои варианты и правила, а зрителю — принять, откликнуться или нет.

Контакт пензенского зрителя с постановкой «Русской сцены» явно случился, а появление такого спектакля в программе «Золотой провинции» и присуждение ему приза как Лучшему моноспектаклю определенно должны повлиять на развитие фестиваля в целом.

Похожие статьи