Гастроли по пятницам. Павел Сурский — легендарный звукорежиссер пензенского андеграунда. Продолжение
В жизни музыкальных групп Пензы есть люди, без которых мы, музыканты, не мыслим своего существования. Это «кудесники записи», «волшебники звука» — звукорежиссеры, записывающие творения музыкантов. Мы продолжаем рассказ о мастере своего дела. О том, каким был Павел Сурский, вспоминают его друзья — лидер группы «Очертание» Андрей Васнев и лидер группы «Безопасное лето» Стас Кульков, начинавший свою карьеру в группе «От Дел Кадров».
Вспоминает Андрей Васнев:
«Познакомились мы в самом начале 2000-х. Тогда частенько собирались по 10-15 человек и с ночевкой выбирались на природу. На Сурское водохранилище или на Суру. Вот в один из таких походов мы и познакомились. Точнее, познакомил нас Сергей Першенков. Тогда Пашка работал у Сереги в рекламной студии «Аэроплан» звукорежиссером. Ну вот, собрались мы на остановке «Гидрострой». Тогда много интересных людей собралось: Мельников, Братья Мигины, по моему, были, Сергей Першенков, девчонки, что работали в танцевальном коллективе у Мельникова, ну и, собственно, Пашок. Я его тогда впервые увидел и он мне, если честно, не понравился. В итоге, почти все время на этом мероприятии я проболтал с Пашкой. Он просто какой-то человек-океан. Я поразился его внутреннему миру, тому, как он говорит, думает, сколько знает, в каких красках видит мир.
Он был человеком, с которым я, да и многие, никогда не уставали общаться. 19 августа будет 9 лет, как его не стало, а до сих пор очень не хватает его. Хочется взять бутылочку, прийти к нему на студию и поговорить обо всем. Уверен, не один я так думаю. Его любили все, кого я знал, ну и кто знал его, естественно.
Но я продолжу. Пришло время записи наших песен. Само собой, куда идти, вопрос уже не стоял. Идем в студию «Аэроплан», к Пашке!
Он познакомился с нашим материалом. Сказал, что «клево». Я тогда подумал: типа, да ладно! Небось, всем так говорит. Это ж его работа. Надо подбодрить музыкантов и тому подобное. Но я ошибался. Ему, правда, понравилось. В дальнейшем он мне подсказывал, где и с какой интонацией спеть, как эмоционально выделить ту или иную фразу, советовал, как правильно разложить бэк-вокалы. Я иногда думал: «Как так? Он мои песни знает лучше, чем я!» Было видно, что ему интересно записывать нас. Но также было видно иногда и как ему не интересно записывать некоторых музыкантов. На качестве конечного продукта это никак не сказывалось. Пашка был профессионалом. Честно и до конца доводил дело. Слышал лично, как записавшиеся у него музыканты говорили ему спасибо, и что они так прекрасно никогда не звучали.
Много интересных вещей мы узнали от него тогда, при записи альбома «День и Ночь», которыми пользуемся и сейчас при аранжировке и записи.
У него мы записали альбом «День и Ночь», песни «Расскажи Мне Птица Белая», «Город», «Утро».
Пашка был человеком, который очень тонко чувствовал людей, мог залезть глубоко в проблему, ситуацию. Изучит, посмотрит все внутри, потом вынырнет и скажет: «Ага... Ну, тут ясно все!» Затем все объяснит, разложит по полочкам. И как-то все становится ясно, понятно. И ты смотришь на свою проблему через его призму и смеешься над собой. И проблемы больше нет. Легко у него все получалось. С юмором, по-доброму. Поэтому и притягивал всех.
Еще он был генератором афоризмов. Помню, приехал он с какого-то отдыха, где ему несколько дней подряд приходилось употреблять. Я к нему пришел на студию в ДК «Терновский», куда мы его устроили после того, как он ушел из «Аэроплана». Он рассказывал, что видел старых друзей, что очень устал от спиртного и что неделю или две — ни капли. И тут с радостным детским выражением лица выдает фразу, которую я помню до сих пор: «Андрюша, не пить — так здорово, что аж выпить охота!»
Когда мы его впервые взяли в поход на Сурское море, он восхищался красотой и удивлялся, почему раньше не был здесь. Потом постоял, молча глубоко вздохнул и сказал: «Вот оно какое, море имени меня!»
Потом жизнь нас развела. Я работал на двух работах, сын родился. Да и с музыкой я тогда завязал. Пашка устроился звукорежиссером на ТРК «Наш Дом», у него начались серьезные отношения с Леной. Не виделись мы с ним года три. И однажды мой коллега по работе в охране решил отпраздновать свой день рождения на даче. Спросил, не знаю ли я человека, который знает известные песни под гитару, что б на даче можно было попеть всем. Естественно, я про Павлика и вспомнил. Позвонил ему. Он с удовольствием согласился и приехал с Леной.
Вечер и ночь прошли превосходно! Шашлык, купание в озере, песни хором под гитару. Мне казалось, что Пашка знает все песни вообще. Кто бы какую песню ни просил спеть — он тут же ее пел. Даже «Постой, паровоз..» на татарском языке. Все были в восторге от общения с ним.
Я не помню, как уснул. Часов в пять утра меня разбудила Лена. Она плакала и говорила что-то типа: «Пойдем быстрее, Пашку кто-то укусил! Ему плохо, он умирает!» Я спросонья не пойму ничего, думаю, что за приколы такие дикие... Метрах в трехстах от дачи был родник. Пашка с Леной пошли к роднику за водой. Пока Лена набирала воды, Пашка лег в траву. Сказал, что ему хорошо здесь! Потом выругался и вскочил — его укусил шершень.
Потом, видимо, у него пошла аллергическая реакция. Минут через пять ему стало совсем плохо. Лена побежала за мной. Когда я оказался около него, он был уже без сознания. Хрипел. Гортань отекла сильно. Воздух перестал поступать. Дыхание прекратилось. Затем пропал пульс. Все.
«Скорая» подъехала минут через пять после смерти. Медсестра лет сорока похихикала, сказала, что зря нас вызвали вообще. Я от отчаянья кулаком по «скорой» вдарил. С момента укуса до смерти прошло минут 20-30. Потом приехали пашкин брат, мать, друзья. Диагноз: анафилактический шок, вызвавший отек легких, бронхов, мозга. Это был 2010 год, аномально жаркое лето. А тут вдруг... пошел дождь. Это знак был, что и природа его оплакивает.
Осенью 2010-го в память о Паше Сурском мы устроили концерт, на котором выступали его друзья.
Мне трудно это вспоминать... Павел Никитин (Сурский) был неким центром, куда стекались многие пензенские музыканты, где знакомились и узнавали друг друга. На записи я познакомился с группой «От Дел Кадров», например. И они так же. Маленький центр маленькой музыкальной вселенной.
Если б он жил... Сколько музыкантов открыл бы? Кто знает? Для меня он был, как старший брат — это точно! Родной человек, к которому я мог прийти со своими душевными проблемами. И он их легко решал. Не хватает его, конечно. Очень не хватает».
Вспоминает Стас Кульков:
«В самом начале нулевых, на одном из рок-фестивалей, которые в то время еще, хоть и изредка, но проводились в нашем городе, мы, то есть группа «От Дел Кадров» познакомились с ребятами из рекламного агентства «Аэроплан», которые там заведовали то ли звуком, то ли светом. Мы к тому времени намеревались записать второй альбом, а «аэроплановцы» заняться звукозаписывающей деятельностью, что в те годы было очень востребованным делом. В общем, все было взаимовыгодно. Мы пишем «по халяве» альбом, а они получают практические навыки в сфере звукозаписи музыкальных коллективов.
Поначалу, звукорежиссером являлся Андрей Мигин, а Павлик просто постоянно находился в студии, и мы не знали, кто он и зачем. Ходил туда-сюда какой-то лысый в старомодном костюме. И вот, спустя какое-то время Андрей заявил, что уезжает на ПМЖ в Европу, и что отныне продолжать работу над альбомом будет Павел Сурский, чем очень нас огорчил. Но, так как часть альбома была уже записана, то обратного хода не существовало. Мы продолжили запись, и, смею заметить, Павлик справлялся с этой работой ничуть не хуже. Естественно, что с тех пор мы стали очень плотно общаться, и это общение было самым позитивным и беззаботным временем моей жизни.
Признаюсь, что с тех пор я не встречал ни одного человека с таким исключительным чувством юмора и с таким легким отношением к жизни. Казалось, что проблем и чего-то невозможного для него просто не существует. Рассказывал о себе и о своем прошлом он очень мало, как говорится, жил «здесь и сейчас».
В конце работы над нашим альбомом «Переходы» Павлик предложил записать заключительную песню, чтобы логично закончить его. Мы долго думали, что спеть, а он вдруг вспомнил одну мою старую песню «Просто», которую я категорически не хотел видеть ни в этом альбоме, ни в других. К тому же она была настолько проста, что мы даже не пытались относиться к ней серьезно. Она служила этакой застольно-заунывной зарисовкой для пьяных компаний. И все-таки, по настоянию Павла, я напел ее под гитару, на том и разошлись.
Утром я явился в студию, чтобы дописать какие-то свои вокальные партии на другие песни, а он с нескрываемой гордостью завел мне полностью готовую и сыгранную вещь. За одну ночь он придумал аранжировку и сам же сыграл все партии. Сейчас в это трудно поверить, но было именно так. К тому же он разложил на голоса все мои вокальные партии и научил их меня петь. По-моему, в альбоме «Переходы», который состоял как и из моих песен, так и песен Игоря Белова, нет ни одной композиции, к которой бы Павлик не приложил свою руку.
Вскоре Павел обзавелся своей собственной студией. Мы продолжали у него писать песни. Приводили своих друзей-музыкантов, которым он с полной самоотдачей создавал уникальные по звуку и качеству записи. Записи песен, сделанные в его крошечной комнатушке, буквально на коленках, до сих пор невозможно перепутать ни с какой другой студией. Он любил пензенских музыкантов. Музыка, доходящая до него извне, его почти не интересовала. Зато он искренне восхищался каждым новым треком какой-нибудь никому не известной пензенской группы. Работал он фанатично, почти круглосуточно. Случалось, правда, что ему это все надоедало. Он, важно заявлял: «Уши звукорежиссера теряют свою чувствительность и перестают слышать записываемый материал через сорок минут. Работать со звуком дольше этого времени нельзя вообще».
Он часто ездил с нами на различные выездные концерты в студенческие лагеря, в районные центры, где помогал местным «звукачам» с отстройкой звука, потому что знал весь материал наизусть. В еде был неприхотлив, но ел много, видимо «про запас», потому, что неизвестно, когда такая возможность еще представится.
Павел чувствовал талантливых людей и, как никто, умел мотивировать их на творческую работу. Помню, на концерте в честь Дня города Сердобска, он познакомил нас с совсем юной девушкой Юлей Степной, которая сразила нас наповал своими песнями. Спустя некоторое время они совместно записали отличный альбом, и создали замечательный дуэт.
Помню, они превосходно смотрелись вдвоем на юбилейном концерте нашей группы «От Дел Кадров». Волею судьбы, всего-то через несколько лет мы совместно с Юлей выступали на концерте памяти Павла Сурского.
Лето 2010 года запомнилось ужасно изнуряющей жарой. Мы несколько раз созванивались с Павликом и договаривались «посидеть с гитаркой». Он жил на съемной квартире в районе Западной Поляны. Он устроился работать на «11 канал», чем очень гордился. Рядом, в Доме Офицеров, удачно арендовал помещение для своей студии. Наконец-то, после стольких лет скитаний и ожиданий, наступили и у него добрые времена.
Я тогда работал на производстве корпусной мебели, и в то утро, 19 августа, моего напарника Анатолия ужалила в мочку уха малюсенькая оса. Помню, как я долго смеялся над этим происшествием, наблюдая за тем, как огромный двухметровый мужик скачет и орет от укуса. А вечером мне позвонила наша общая знакомая и сообщила, что Павлика больше нет. Ранее я не верил в знамения. Но когда узнал причину гибели Павла и сопоставил это с утренним происшествием, стал более внимательно и серьезно относится к такого рода знакам.
Уже почти девять лет с нами нет Павлика. Но, собираясь иногда по разным поводам с приятелями и друзьями, так же близко его знавшими, мы всегда вспоминаем и рассказываем друг другу какую-нибудь новую забавную историю, связанную с ним. У каждого из нас их масса. Он объединял нас всех при жизни, он продолжает объединять нас и после своего раннего ухода.
В 2007 году я решил навсегда завязать с музыкой. И лишь гибель Павла Сурского в 2010-м заставила меня снова в нее вернуться. Несколько человек из разных коллективов, которых на тот момент уже и не существовало, собрались в одну группу ради одного единственного выступления на концерте «Памяти Сурского». Собрались и остались. Я уверен, что каждый музыкант, знавший Павлика и когда-либо работавший с ним, имеет много причин, чтобы сказать ему «Спасибо!» За то, что всю свою душу и свой безмерный талант отдал нам, самовлюбленным и высокомерным «музыкантишкам». За то, что сохранил нашу музыку. За то прекрасное время, когда «отвешивая подзатыльники», заставлял нас сочинять и идти вперед. За то, что каждый из нас прожил рядом с ним огромную и очень важную часть своей жизни. Спасибо, Павлик!»
P.S.: От себя лично хочу сказать спасибо Павлу Сурскому за его альтруизм. Помню, в 2005 году у меня не было денег даже на проезд, но он хотел меня записать, сам звонил и предлагал время для записи. Не получилось! Мы редко виделись и назвать себя его близким другом я не могу. Но светлая память о Паше живет в моем сердце, как лампадка, и иногда напоминает о нем тогда, когда я прослушиваю старые записи некоторых пензенских групп. Любите жизнь, друзья!
Фото из личного архива собеседников