Трудно ли полюбить чужого ребенка? Марина Челнокова из Пензенской области воспитала 17 детей

"Пенза-Онлайн"

Ей 49 лет, у нее 7 сыновей, 10 дочерей и трое внуков. Она загадочно улыбается, и говорит, что «счет еще не закрыт». Каково это, быть мамой такого количества детей?

— Если бы 10 лет назад кто сказал мне, что я буду многодетной мамой, я бы долго и громко смеялась, —  рассказывает порталу «Открытые НКО» 49-летняя жительница Пензенской области Марина Челнокова. — Я не люблю детей, и чем они меньше, тем больше я их не люблю. Я никогда не мечтала даже о втором ребенке.  У меня был единственный, бесконечно любимый сын. Красавец и умница.  Ему 21 год, он уже закончил институт. Моя гордость. Но жизнь не всегда идет так, как мы себе наметили. Часто обстоятельства ставят нас перед выбором, и тогда каждый решает, кто он и на что способен.

А способна Марина оказалась на многое. Женщина забрала к себе 16 детей, и почти все они — воспитанники детских домов. 

Родители не заметили их ухода

— Меня часто спрашивали, — продолжает Марина, — а трудно ли это, полюбить «чужого ребенка»? Чужого — трудно. Но в моем доме нет «чужих» детей. В моем доме – все дети МОИ.  Каждый ребенок, перешагнувший мой порог, уже мой. Да, они приходят колючими и невоспитанными: чавкающими за столом, изъясняющимися так, что диву даешься, с кучей дурных привычек и с таким негативным опытом, что нам и не снилось. Все это они почерпнули в кровных асоциальных семьях и детском доме, но разве они виноваты в этом?

Первых троих я взяла прямо с улицы. Без какого либо оформления  документов об опеке. Лишены родительских прав были родители только у одной девочки. Потом она привела друга, потом подругу. Их родители даже не заметили их ухода.

Никаких выплат не было, и мы выживали, как могли. На семью в пять человек двух зарплат не хватало катастрофически, хотя мы с сыном очень неплохо зарабатывали. Приходилось как-то «крутиться»: мы собирали ягоды и грибы и продавали их на рынке, девчонки  раздавали листовки и участвовали в промо-акциях. Мальчишки тоже зарабатывали, и все, что заработали — было общим.  Все трое младших учились, потому что, на мой взгляд, получение образования — это одно из обязательных условий для нормальной жизни. Сейчас мы вспоминаем об этом времени с улыбкой, а тогда было очень трудно. Но мы всегда помогали друг другу и поддерживали, и мы были счастливы, потому что стали настоящей семьей, дружной и сплоченной.

В семью никто не хочет?

И вот прошло несколько лет и все мои дети стали взрослыми. Девчонки получили дипломы средне-специального образования, мальчишки — высшего. Все нашли нормальную работу, всё наладилось. Финансово стало гораздо легче, и главное — мы были все вместе. Однажды старшая дочь, та самая с которой все началось,  сказала: «Как мне повезло, что ты меня взяла. Смотрю на тех, с кем была в детском доме, и ужасаюсь: кто в тюрьме, кто спился, кто детей нарожал — и эти дети  тоже уже в детском доме…. Давай кого-нибудь возьмем еще?» 

Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Казалось, что нужно соответствовать нереальным требованиям, чтобы оформить все необходимые документы. Плюс ко всему, я полагала, что это займет много времени. Вечером всей семьей мы сели за стол и решили, что можем взять еще двух детей — дом большой, 96 кв. м., 5 комнат, места всем хватит. Обсудили, что заберем к себе не малышей, а подростков 15-16 лет — таких, какими они сами ко мне пришли. После этого я впервые прошла процедуру сбора документов, и мы поехали в ближайший детский дом.

Ни я, ни дети не умели «выбирать детей», поэтому поступили просто: сначала подошли к воспитателям. Те уверяли нас, что в семью никто не хочет. После мы подошли к толпе отдыхающих подростков в летнем лагере детского дома и спросили: «Кто хочет в семью?» И две девочки сказали: «я!» даже не спросив, что за семья, где, и как мы живем. Так, за полчаса были собраны вещи и с новыми дочками  мы поехали домой.

«Джентльменский набор» сироты

Вот тут-то и столкнулась я с адаптацией. Нет, девчонки не дерзили. Но я и мои слова для них не стоили ровным счетом ничего. Обе учились в Пензе, в училище, и домой (мы живем в 15 км от города) приезжали только на выходные. У одной были проблемы с психиатрией, у другой за спиной было 2 уголовных дела по кражам,  плюс весь «джентльменский набор» сироты: бесконтрольный и незащищенный секс, алкоголь, курение, попрошайничество. Нет, я не пришла в ужас и не пожалела о том, что привезла их в дом. Я «засучила рукава» и стала «работать». Было много чего, но мы все преодолели, и сейчас мои дочки уже взрослые, имеют образование и свои семьи.

Два года пролетели незаметно, и я опять поехала в детский дом. И опять не выбирала, а просто позвала в семью. Ко мне подошел ребенок и хриплым голосом сказал: «Меня возьмите!» Я даже не поняла, парень это или девушка: на голову меня выше, бритый затылок, спортивные штаны и мешковатая ветровка, глаза небесной лазури  и … вся левая кисть в наколках. «Собирайся!» — ответила я. «Еще Лерку возьмите!» – крикнул подросток мне вслед. —  «И Лерка пусть собирается!».

Горжусь своей «победой»

Как выяснилось позже, подростка звали Викторией.  Имя-то какое, победа! В 3 месяца девочку взяли в семью, но никогда не давали забыть, что она не родная. Просто приемыш. Но Вика не опускала рук, и старалась быть хорошей, чтобы и ее когда-нибудь тоже полюбили «как родную». Например, как любили внучку, что была её ровесницей. Она любила маму и обожала папу, но в ответ получала жесткие рамки. 

В 14 лет Вику понесло, она взбунтовалась: заявила о своей нетрадиционной ориентации и сама сделала себе с десяток татуировок — на левой руке и на левой ноге. Думаете, родители взялись за ум, и стали искать причину ее поведения? — Конечно, нет. Они просто отвезли ее в детский дом. Отвезли и забыли. А она помнила. И целый год им звонила.

Тут приехала я. Для чего я была ей нужна? Да только для того, чтобы оказаться ближе к родителям, потому что детский дом находился в 300 км от города. Девиантное поведение. Кто не проходил, тому не рассказать. Она ненавидела весь мир и ненавидела себя.  Скажу только, что за 2.5 года обучения, мы сменили 5 учебных заведений, но диплом получили.  А еще скажу, что это самая талантливая из моих дочерей. Нет числа дипломам и грамотам, полученными ею на смотрах и конкурсах за чтение стихов и исполнение песен, в том числе собственного сочинения под гитару. Я очень горжусь своей Победой!

Вторая дочка, 15-ти летняя Лера, оказалась «тихой врушкой» с большими проблемами с алкоголем. Было трудно. Очень трудно. Чтобы справиться с этим, нам с ней понадобилось 2 года. Сейчас ей 19,  она учится на 4-м курсе и осваивает прекрасную профессию — конструктор-модельер.

Ругань из прошлого

Началось очередное лето, и к нам в гости приехала девочка, находящаяся вместе с двумя своими братьями под опекой двоюродной бабушки: отец умер, мать спилась. К сожалению, деление приемных детей на «любимых» и «нелюбимых» встречается нередко, и она, вместе со старшим братом, оказались во второй категории. Не находя понимания и любви дома она часто приезжала к нам. Видела, как живет наш «веселый табор». В последний свой приезд она сказала «Возьми меня к себе! Если не возьмешь, я оттуда убегу!».

Ей было 12 лет. Я взяла. А через год ко мне переехал ее старший брат. Наверно, можно не любить своих детей. Наверно. Не знаю, не пробовала. Но растаптывать нежную детскую душу, и внушать ребенку, что он никто и ничто, и не стоит пыли, по которой ходит младший брат… Пусть это останется на совести той бабушки. У обоих детей были огромные проблемы с психикой. Девочка ничего не могла воспринять на слух. Совсем. Сказались многочасовые крики, скандалы и ругань из прошлого. В какой-то момент она просто научилась «не слышать». Как следствие, с обучением в школе были большие проблемы.

Мальчик же настолько не верил в себя, и настолько боялся быть замеченным, что мог сутками сидеть в своей комнате, и только ночью, когда все ложились спать, выходил поесть. К 13-ти годам у него было 2 попытки суицида. Мы со всем справились. Сейчас эта девочка студентка первого курса, а мальчик — студент третьего. Она чудесный человек, к ней тянутся все дети в округе, а он закончил школу с красным аттестатом и за 3 года закончил музыкальную школу по классу «фортепиано». Я ими безумно горжусь.

Нас становилось все больше, мы были дружными, и никто достигнув совершеннолетия не уходил из дома навсегда. В выходные дом напоминал муравейник. Время шло, дети росли. Вот мы уже и отгуляли первую свадьбу, вот и родился мой первый внук! А потом и вторую свадьбу, и вот у меня уже еще внук и внучка.

Если не возьмете, пропадет

Однажды под новый год мне позвонили из опеки районного городка, и сказали: «Мы про Вас так много слышали, Вы таких трудных детей берете и все хорошо. У нас тут есть парень, 16 лет. От него вторая семья отказалась. Парень хороший, но наркоман. Если Вы не возьмете, то он пропадет». Такого опыта у меня еще не было. Мы «слезали» со спайсов 4 месяца. Трудно, мучительно, безнадежно. Но мы справились. Прошло 2.5 года. Мой сын закончил 10 классов и поступил в колледж.

Потом уже летом я опять приехала в детский дом, так как «одна девочка вроде бы захотела в семью». Стояла в коридоре, и ждала, когда её найдут на территории лагеря. И вдруг, открылась какая-то дверь, и в коридор вышел маленький гном. В одних трусах, коротко стриженный, заспанный. Подошел ко мне и стал смотреть мне прямо в глаза. Молча. «Привет!» — улыбнулась я, – «Как тебя зовут?» А ребенок напряженно всматривался в моё лицо. И молчал.

Тут в коридор вышла нянечка, всплеснула руками, и устремилась к нам, приговаривая: «Где ты ходишь? Кто тебе разрешал выходить в коридор!»  А гном вдруг крепко схватил меня за руку, и все смотрел и смотрел в моё лицо. Подойдя к нам, нянечка стала буквально силой оттаскивать от меня ребенка, быстро зашептав мне: «Ты ее не бери, она дурочка, не говорит и не будет.

Она с роддома тут, её и не смотрели никогда. Не бери! Намучаешься.» Нянечка тащила ребенка, за собой, а девочка изо всех сил цеплялась за мою руку, и не отрываясь смотрела на меня.  Присев, глядя прямо в эти огромные, голубые глаза я спросила: «Поедешь ко мне?» Она не ответила, только стиснула мою руку еще сильнее.

Чем меньше, тем больше не люблю

Когда мы приехала домой, все были в шоке. Помните?: «Я не люблю детей, и чем они меньше, тем больше я их не люблю». Это знали все. И вдруг Катя — 4 года и 10 месяцев. С такой кучей диагнозов, что читать замучаешься, почти не понимающая обращенную речь. Глубокая умственная отсталость и ВИЧ. Сутки я осознавала, что натворила. Мне 46 лет, ей 4. У меня никогда не было маленьких детей с такими заболеваниями. За эти сутки я узнала о ВИЧ больше, чем за всю жизнь до этого. А потом посадила всю семью, и все рассказала. Они долго молчали, а потом сказали: «Не бойся, если что мы поможем». Первые 2 года мы провели в занятиях с логопедами, дефектологами, психологами. Вся семья узнала значение таких словосочетаний как: «мелкая моторика», «обращенная речь», «вербальный и невербальный», «сенсорный контакт».

С Катей занимались все. Каждый старался ей помочь, чему-то научить. Кто-то гулял, кто-то играл, кто-то читал сказки, качал на качелях, забивал гвозди или ходил гладить кошек, овец, собак. И, конечно, она заговорила. Невролог снял нам инвалидность, и сняли подозрение на ДЦП. Так у меня появилась дочь Катя. Сейчас ей 7 лет и она ученица первого класса. Она поет и танцует, занимается в кружке «декоративных поделок»  и в музыкальную школу по классу фортепиано. Из гадкого утенка Катя давно превратилась в сказочную красавицу с длинными, вьющимися  золотыми волосами.

17 побегов

После позвонила директор уже «нашего» детского дома и предложила взять девочку 17.5 лет. Сказала честно: «17 побегов! Никакого слада с ней нет. Вот заявила, что хочет в семью».  И только дома я узнала, что у девочки образование только 7 классов. Выяснилось, что девочка  не ходила в школу последние 2 года. Мы поступили в Центр образования, и с сентября по декабрь закончили 8-й класс, а с января по май — 9-й, и получили аттестат.

А потом попросили «взять на лето» двух мальчишек 16 и 17-ти лет. Надо ли говорить, что они остались у нас навсегда.

Дальше все складывалось еще интереснее. В Интернете меня нашла психолог из Челябинской области. Она прочитала статью про нашу семью, и попросила взять к себе девочку 16-ти лет, жертву растления приемным отцом. И я поехала в Челябинск. Вот это было очень тяжело. Растление — одно из самых страшных преступлений. Оно оставляет неизгладимый след на личности ребенка, и страшно уродует его психику. Но мы справились. Сейчас моей доченьке уже 18, она со мной, и  все у нее будет хорошо.

Еще через какой-то промежуток времени мне написал волонтер из Самары, и рассказал про страшную судьбу одного маленького человека. Так как Екатерина заявила, что: «Жить невозможно! Все большие! Со мной никто не играет!», пути назад не было. Мы взяли  мальчика, ему было всего 5 лет и 8 месяцев,  У них с Катей был одинаковый диагноз,и проходить терапию вдвоем, конечно, гораздо веселее, чем поодиночке.

Азбука приемной семьи

Больше года назад в нашем городе при поддержке  Благотворительного фонда «Арифметика добра» был создан клуб «Азбука приемной семьи». Эти встречи дают огромный запас прочности для нас, приемных родителей. Там мы «свои среди своих»,можем поделиться радостями и проблемами, получить поддержку и помощь. Кроме приемных родителей в клубе есть и специалисты, которые делятся с нами своим опытом и знаниями. Наших, пензенских специалистов курируют коллеги БФ «Арифметика добра»  из Москвы, делятся практиками, программами, методиками. При этом не только специалисты, но и мы приемные родители всегда можем обратиться к ним с вопросами или за помощью.

Счет еще не закрыт

Часто спрашивают: «Где взять сил, времени и здоровья на такое количество детей?» Главный ресурс – это любовь. Материнская любовь, которая бесконечна, и которой хватит на всех. Мне 49 лет, у меня 7 сыновей и 10 дочерей.  Два сына женаты, 5 дочек замужем. У меня уже трое чудесных внуков. У меня 17 детей и я надеюсь, что «счет еще не закрыт»! Я воспитываю их одна. Я очень счастливый человек. Я никогда не выбирала своих детей, они приходят ко мне сами. И мне Бог посылает лучших!

Фото предоставлено Мариной Челноковой.

Источник: https://www.dobro.live/daily/3686/