Архитектор Дмитрий Димаков: «Пенза — творческая родина Владимира Татлина»
Историк художественной культуры, Димаков изучил не только все возможные биографические материалы о Татлине и стал одним из крупнейших специалистов по его творчеству. Личность художника захватила Дмитрия Николаевича настолько, что он материализовал, реконструировал немало нереализованных идей гениального авангардиста.
Совместно с несколькими художниками и архитекторами Пензы он организовал творческую мастерскую «Культура материалов». Этот коллектив воссоздал такие известные проекты художника как Памятник III Интернационалу (башня Татлина) и аппарат «Летатлин», а так же представил в предметном виде менее ангажированные, но очень интересные дизайнерские идеи художника — от одежды до посуды.
Дмитрий Димаков рассказывает об одном из самых мифических художников XX века и своей работе в поле его идей.
Возникновение интереса к личности Татлина
— Я учился в Пензенском строительном техникуме на архитектора, и фамилия Татлин сначала мелькнула в истории архитектуры советского периода. Мне естественно был визуально знаком памятник III Интернационалу, но отстраненно, как необходимый материал для запоминания. Продолжив свое обучение по профессии в г. Горький, я однажды увидел объявление о том, что в Горьковском ПТУ выставлена модель «башни Татлина», и что автором реконструкции является один из его учеников — Тевель Шапиро, который будет представлять проект. Башня оказалась очень высокой, была сделана из реек, внутри находились геометрические тела, и меня поразило, что на чертежах нижнее тело было кубом, а в этой модели я увидел сферу.
А спирали, которые поднимались наверх, были выкрашены в оранжевый цвет. Потом началась защита. Шапиро опирался на фотографии, наброски, личные воспоминания, а ему оппонировали историки архитектуры из столичного музея архитектуры им Щусева, по запросу которого и была изготовлена модель. Они дружно нападали на Шапиро, потому что всем хотелось увидеть реконструкцию модели 20-го года, а он сделал свою версию и говорил, что является соавтором памятника.
Позже даже было судебное разбирательство, завершившееся не в его пользу, поскольку появились документальные подтверждением, что автором является только Татлин. Увидев, что человека участвовавшего в строительстве этой башни ругали за несоответствия задуманному, я был поражен, увлечен противоречиями, исканиями, много думал, как мог случиться такой колоссальный разрыв.
Я много думал об этом, крутил из проволоки модели, пытаясь понять загадку башни, но потом на какое-то время другие заботы и интересы отвлекли меня. В 1985 году, в год столетия Татлина я вновь работал в Пензе, на базе училища мы изготовили к его юбилею стенд с рельефным изображением этой башни, и так впервые я взялся за эту пластику в более крупном размере.
В 1989 году я участвовал в международном симпозиуме, посвященном Татлину и там сообщал о реконструкции, как способу приближения к методу художника. Год спустя мне было предложена сделать башню Татлина для выставки в США, посвященной русскому авангарду. Я взялся за это, но с Татлиным легко попасть в ловушку внешней простоты и невероятной сложности, идущей из глубин. У нас долго не получалось даже придумать подходы к началу изготовления башни, но запал был велик, мы продолжали изучать свидетельства, описания. В конце концов возникала смысловая картина, приведшая нас к ясному представлению о башне.
Башня Татлина — это прибор
Образ башни соответствует непростому времени, в которое она появилась. Сейчас можно сказать определенно, что Татлин задумал здание-памятник колоссальной по тем временам высоты (400 м), но не просто застывшее сооружение, а прибор, по которому можно измерять время, уходя в прошлое, переносясь в будущее или цепляясь за настоящее.
Сама идеология этого памятника выходит из исчисления времени футуролога и поэта Велимира Хлебникова. Он составил свои законы времени, по которым у каждого события, происходящего в настоящий момент времени, есть противособытие, которое состоится в будущем и антисобытие из прошлого, приведшее к его появлению. Можно было составить карту событий как отдельного человека, так и группы лиц, партий, движений, целый наций и стран. Хлебников с Татлиным были очень дружны, Татлин знал все его поэтическое творчество наизусть — это уникальный факт, редко можно встретить человека, который хотя бы понимает стихи этого реформатора языка.
Татлин подумал, что данный прибор можно настраивать на космические ритмы (он же получил мореходное образование, знал всю навигацию) — возникает ориентация башни по сторонам света и небесным константам. Для каждого места, где бы ставилась такая башня (а предполагалось, что революция будет распространяться по всему земному шару) географическая широта была бы разная и наклон мачты тоже: где-то она была бы выше, где-то ниже, где-то стремилась бы вверх и сужалась, где-то распластывалась по Земле, соответственно, все тела, которые заключены внутри, становились бы либо ближе друг к другу либо дальше, но они работали бы, как единая оптическая система. Верхний раструб аккумулирует наверху свет, сообщает телам и на пирамиде или кубе пучок света должен был дробиться на ребра башни, которые держат спирали, они, видимо и были той шкалой, по которой исчислялись те или иные события.
Эта башня — вне времени, она вечна и как всякая сущностно обнаженная вещь может не нравиться и даже вызывать отторжение. На нее смотришь, как на неизбежность, осознаешь, что человек не вечен и ничтожен. Башня Татлина ставит человека на свое место и в каком-то смысле дает понимание, что нужно меняться.
Татлин в Пензе
До Пензенского художественного училища Татлин учился в Московском училище живописи ваяния и зодчества, но спустя год был отчислен «за неуспеваемость и неодобрительное поведение». Затем он учился в Одесском училище торгового мореплавания, хотел вернуться к обучению в Москве, но на дворе был 1905 год: Москва взбудоражена революционными событиями, Одесса — восстанием на «Потемкине», возможности перекрыты, и Татлин уехал в провинцию В Пензенском училище давали отсрочку от армии на все время обучения , в отличие от других подобных учебных заведений, где отсрочка давалась на два-три года. Татлин учился здесь благополучно. Правда, все свои учебные работы он не считал чем-то важным, они были просто необходимы для перехода на новую ступень обучения.
После просмотров он никогда не забирал свои рисунки, даже порой не ходил узнавать оценки. Зная это, его сотоварищи забирали эти рисунки, шли в лавку, покупали селедку и в них ее заворачивали, а потом отмечали сданные экзамены, закусывая этой селедкой. В училище сохранилось лишь два его рисунка, основываясь на которых выдавали свидетельство об окончании.
Татлин понимал, что для того, чтобы стать художником в Российской империи, нужно получить диплом. А внутренне он всегда считал себя художником в отличие от людей, которые на художника учатся, но себя таковыми не ощущают. Обучаясь в Пензе, он вступает в совет старост, пользуется авторитетом, участвует в ряде выставок новых течений, (например, становится экспонентом крупной выставки «Мира искусства»).
Татлин всегда считал что Пенза — его творческая родина, здесь он утвердился как художник и окончательно понял, что вне мира искусства, живописи уже себя не мыслит.
Продолжение следует…
Источник фото: https://ru.wikipedia.org