Валерий Дмитриев: джаз на кончиках пальцев: продолжение
Весь этот джаз
— Он просто приходил и давал нам какую-нибудь понравившуюся ему вещь, - вспоминает Эдуард. — Например, узнал о существовании оркестра Гордона Гудвина, где играют практически лучшие музыканты планеты, — тут же переписал, сделал аранжировку и принес нам. У нас волосы дыбом. Да так же нельзя! Где мы, а где Гудвин! Не сыграем! А отец говорил: «Никуда вы не денетесь. Сыграете». И мы играли. В этом, наверное, и был его самый главный секрет. Он ничего не боялся. И никогда не сомневался ни в себе, ни в нас.
Он никогда и никому не давал поблажек. Даже собственному сыну — ему, пожалуй, доставалось даже больше остальных, что дома, что в оркестре. На репетициях неизменно был строг, даже суров —мог накричать, мог высказать в лицо какому-нибудь нерадивому музыканту все, что прямо сейчас о нем думал. Но эта суровость никогда не превращалась в самодурство. Это была суровость профессионала, твердо знающего: любую задачу можно решить. Нужно только не жалеть себя.
— Он всегда был очень напористым, быстрым, — продолжает наш собеседник. — Что на работе, что в быту. Не мог долго стоять на одном месте. Доходило даже порой до смешного: если, скажем, в магазине была очередь, он разворачивался и шел в другой.
Когда ему минуло шестьдесят, Дмитриев свел к минимуму все контакты с друзьями и знакомыми, почти перестал отдыхать и еще глубже погрузился в работу. Сын как-то, не выдержав, сказал ему: «Мне порой кажется, что ты хочешь сыграть с оркестром весь джаз, какой только есть на земле. Мы уже не успеваем проворачивать все, что ты нам даешь!»
Отец в ответ только хмуро поглядел на него из-под кустистых бровей. Коротко бросил: «Сидите, пока я живой. Играйте хорошую музыку».
И посыпал, посыпал сложнейшими вещами. Ему слали письма из Тамбова, Саранска, Белгорода, Тольятти, он писал сам днями и ночами напролет.
— Я даже не могу объяснить толком, почему его так увлек именно джаз, —признается Эдуард. — Он говорил только, что все, кроме джаза и классики, — это всё не серьёзно. Можно сказать, что и не музыка вовсе.
Политика партии
Ну а потом — совсем недавно, уже в две тысячи десятых — курс власти снова изменился, и для биг-бэнда настали трудные времена. Сначала прекратились поездки. Коллектив полностью перешел на репетиционный формат. По-прежнему разучивались новые вещи, по-прежнему писались аранжировки – но разучивались и писались уже все больше «в стол», с прицелом на отдаленную перспективу. Потом начались сокращения зарплат — сперва понемногу, а там все больше, больше, больше.
— Дошло даже до того, что те, кто был на ставках, собирались отдавать часть своих денег тем, кто работал по совместительству, — продолжает наш собеседник. — Отец все это очень сильно переживал. Он сильно сдал — и в конце концов угодил в больницу. Врачи поставили диагноз — рак кишечника.
В первый раз все обошлось. Валерия Владимировича прооперировали, и он, едва-едва оправившись, снова занялся работой. Но долго это не продлилось – после Нового года сверху спустили директиву о сокращении состава. Биг-бэнд покинула сразу половина музыкантов — десять человек.
— Отец потом очень сильно об этом жалел, - вспоминает Эдуард. – Говорил, что нужно было просто взять и все бросить, и не делить своих ребят, не выбирать, кому уйти, а кому оставаться.
Но он не мог. Он признавался потом в одном из немногих своих интервью: «Бэнд для меня — это все. Отними его, и я умру».
В урезанном составе ансамбль — уже не оркестр, а ансамбль - стал звучать прозрачно и скучно. Дмитриев это слышал, понимал и ничего не мог сделать. Он не умел заниматься любимым делом вполсилы, но в его отношении к коллективу, к музыке и музыкантам появился надлом. Он по-прежнему писал аранжировки, но поскольку бэнд повернулся от классического джаза к эстраде, писал их небрежно. Он перестал обращать внимания на некоторые нюансы и ритмические моменты.
— Мы пытались как-то поправить ситуацию с коллективом, искали способы к восстановлению, задавали вопросы, — вспоминает наш собеседник. — Но ответ везде был один и тот же: «Ничем не можем помочь. Везде сейчас проблемы, всем тяжело. Кризис».
Осенью 2015 года на фоне всех переживаний Дмитриев снова заболел. Лег в больницу на повторную операцию и обратно уже не вернулся. Бэнд осиротел.
Бессмертные дела
— Перед нами встал выбор: что делать с коллективом? — продолжает Эдуард. — Самым простым и логичным виделось его распустить. Был оркестр — и нет оркестра. Но потом мы вместе решили, что нужно остаться. Остаться и попробовать что-то сделать.
Возглавить ансамбль «Дмитриев-бэнд» — так он с недавних пор стал называться — выпало самому Эдуарду.
После смерти Валерия Владимировича доля классического джаза в репертуаре значительно ослабла. Появились латиноамериканские мотивы, появилась эстрада — но, конечно, не та глупая и пошлая эстрада, которую крутят сегодня по радио и телевидению, а хорошие вещи мирового стандарта. Да и вообще музыка стала более легкой для восприятия и понимания.
— Здесь дело еще и в веяниях времени, — отмечает наш собеседник. — Мы ведь теперь коллектив, если так можно выразиться, полукоммерческий. И сегодня мы играем ту музыку, которая нравится людям, не забывая и про джаз.
Такой подход в конечном итоге оказался верным. В этом году ансамбль впервые за несколько лет поехал в Москву, где дал часовой концерт в парке искусств «Музеон».
— Так что мы живем, — заключает Эдуард. — Был бы отец доволен тем, что у нас получилось? Думаю, нет. Он бы до последнего противостоял этим изменениям. Можно ли вернуть тот, прежний биг-бэнд? Наверное, можно, но здесь опять встают сразу две проблемы: деньги и время.
В начале декабря уходящего года биг-бэнд собрался старым составом, чтобы почтить память маэстро. Музыканты сорвали овации. Под конец выступления у многих в глазах стояли слезы.
А когда музыка стихла и опустился занавес, на сцену поднялась Светлана Васильевна Радюк — та самая, благодаря которой когда-то давным-давно в истории коллектива началась новая страница. Поднялась – и низко поклонилась музыкантам.
Уходят люди, но дела их остаются. И дело Валерия Владимировича Дмитриева — его детище, его воплощенная мечта еще долго будет жить. И когда-нибудь, по крайней мере, мы в это верим — уникальный оркестр соберется снова. И снова зазвучит джаз — изменчивый, смелый, пульсирующий, словно оголенный нерв. Джаз на кончиках пальцев.
Кстати
За выдающиеся достижения в искусстве Валерий Владимирович Дмитриев награжден званием Заслуженного работника Культуры Р.Ф., медалью ордена «За заслуги перед Отечеством II степени», знаком Министерства культуры России «За достижения в культуре», Почётной грамотой Губернатора Пензенской области, отмечен медалями лауреата Всесоюзных смотров самодеятельного художественного творчества. Патриарх российской джазовой критики Владимир Фейертаг писал о нем:
«Благодаря энтузиазму Валерия Дмитриева и притоку талантливых музыкантов-импровизаторов (в последнее десятилетие в оркестр вошли музыканты из Пензы) самодеятельный коллектив стал профессиональным джазовым биг-бэндом и местной достопримечательностью как единственный оркестр-долгожитель в своем регионе».
Фото из личного архива Эдуарда Дмитриева