Пограничье: фестиваль «Рубежи Московского царства» в Пензе
Морозным субботним утром в поселке «Согласие» раздались выстрелы — четкие и слаженные мушкетные залпы. Время от времени то по одну, то по другую сторону принимались огрызаться пушки. Большие, на колесном лафете, выдавали короткие громовые раскаты. Маленькие, на деревянных салазках, имели голосок потоньше, но рявкали глухо и гулко — так, что эхо шло гулять меж деревьев.
Пушки и мушкеты, сабли и бердыши, лошади и пистоли — первый Всероссийский военно-исторический фестиваль «Рубежи Московского царства» получился действом интересным и зрелищным. Настроение гостям и участникам мероприятия не испортил даже разыгравшийся к обеду снегопад и легкий морозец. Известно ведь — чем мороз крепче, тем щеки розовее.
Прошлое на ладони
«Тематикой фестиваля мы выбрали вторую половину семнадцатого века, — рассказывает Алексей Фролов, член молодежного историко-культурного объединения «Святогор», выступившего в качестве организатора мероприятия. — Почему именно семнадцатый век? Потому что время это было само по себе интересное — драматичное и величественное, время больших смут и больших свершений. На протяжении практически всего столетия Московскому царству приходилось отбиваться от внешних врагов: Речи Посполитой, Швеции, набегов крымских татар, противостоять католической церкви, стремившейся отвратить Россию от православия. Помимо внешних были и внутренние проблемы — Смутное время, восстание Степана Разина. Но несмотря ни на что страна все выдержала и слилась в итоге в единое государство под началом династии Романовых».
В те неспокойные годы на юго-восток от Московского царства простиралось Дикое поле — территория, заселенная свирепыми кочевыми племенами. Селиться там решались немногие — и обширные плодородные земли, раскинувшиеся до самого Каспия, стояли пустыми, не знавшими ни бороны, ни семян.
«В шестнадцатом-семнадцатом веках на южных рубежах Московского царства началось строительство Засечой черты, — продолжает наш собеседник. — Она должна была, с одной стороны, защищать границы государства от набегов кочевников, а с другой — служить опорой при освоении Дикого поля».
В 1663 году на Засечной черте была выстроена небольшая деревянная крепостца. С этого момента берет свое начало история нашего города — города, который играл огромную роль в обеспечении обороноспособности государства…
…и в самом начале своего существования практически весь укладывался в границы современной Соборной площади. На небольшом пятачке земли помещалась церковь (на ее месте в будущем выстроят Спасский собор), казармы, воеводский двор, тюрьма, пороховой погреб и кладбище с небольшой церквушкой. По четырем сторонам высились деревянные стены с башенками —причем до сих пор не известно, какими эти стены были. Остатки частокола на улице Кирова – не более чем историческая условность. В реальности же стены вполне могли быть и капитальными срубными.
От истоков
Но вернемся ненадолго в наш век, на фестивальное поле. «Рубежи Московского царства» собрали гостей со всех уголков страны. В Пензу повоевать да покрасоваться приехали члены саранских, самарских, московских, саратовских и других военно-исторических объединений и клубов. Помимо прочих фестиваль почтили свои присутствием отцы-основатели — люди, с которых в свое время началась вся российская реконструкция во всем многообразии эпох и направлений.
Один из таких корифеев — Александр Коробутов из саратовского клуба «Эпоха». Когда-то давным-давно, в 1991 году, он первый придумал реконструировать Ливонский орден — один из двух рыцарских орденов, располагавшихся на территории, которая позже вошла в состав Советского союза. Дело пошло быстро: уже в 1993 году под эгидой новообразованного клуба прошел первый пробный рыцарский турнир.
Конечно, первые шаги российской реконструкции были достаточно скромными. Наш собеседник вспоминает – для того, чтобы обзавестись настоящей кольчугой или шлемом, приходилось временами проявлять чудеса смекалки и изобретательности.
«Первым предметом обмундирования, который я сделал, был хитон, — вспоминает Александр Владимирович. — Это что-то наподобие грубой рубахи до бедер. Долго думал, что бы под него приспособить – а потом вспомнил, что у меня есть грубая шкурка на матерчатой такой беловато-сероватой основе. Вот и пришлось мне эту шкурку вымачивать, выстирывать, выкраивать из нее полотно нужного размера и потом уже на старой швейной машинке «Зингер» шить хитон. Получилось, кстати, здорово — я на нем еще орла выткал и два меча».
Сегодня, конечно, дела обстоят совершенно иначе. Нет, смекалка и изобретательность по-прежнему используются в реконструкции чрезвычайно широко. Но источники информации и необходимые материалы стали намного доступнее — и, как следствие, невероятно возросли качество и сложность костюмов и обмундирования. У правильного реконструктора все, вплоть до последней пуговки на отвороте кафтана, сделано вручную, по старинным схемам и технологиям. На один средней сложности костюм, таким образом, может уйти до нескольких месяцев долгой, кропотливой работы.
На войне и в миру
На фестивале лихие баталии разворачивались буквально бок о бок со сценами из мирной повседневной жизни: в то время как на поле стрельцы палили из мушкетов по разбойникам-шишам, рядом, на невысоком пригорочке шла полным ходом раздольная ярмарка. Чего тут только не было – и чеканка монет, и маленькая походная кузница, и сувенирные лавки, и старинные кушанья.
В Пензе семнадцатого века было почти так же. В самой крепости жил только гарнизон, служилые люди. Все же остальные помещались в слободах — своего рода маленьких поселочках, разбросанных в окрестностях фортеции. Каждый поселочек населяли выходцы из определенных краев. Запорожцы — один, воронежцы — другой, москвичи — третий, и так далее.
«Поначалу слободы располагались только по другую сторону крепости — с изнанки Засечной черты, — продолжает Алексей. — Но уже спустя несколько лет, по мере роста гарнизона, появились и слободы, стоящие ближе к Дикому полю, защищенные только укреплениями Засечной черты».
Гарнизон крепости составляли стрельцы, казаки и драгуны, а сверх того — рейтары, кавалеристы нового строя, «обученные» по западному образцу. В отличие от прежних, традиционных войск, рейтары были ориентированы на бой не холодным уже, а огнестрельным оружием, для чего носили при себе карабин со специальным крюком и два заряженных пистоля.
«В отличие от, например, стрельцов или пеших казаков рейтары и казаки конные могли привлекаться для ведения боевых действий далеко за пределами крепости, — отмечает наш собеседник. — В разрядных книгах конца семнадцатого века — так назывались книги записи официальных распоряжений – есть упоминания о пензенских казаках, участвовавших в войне за Украину и награжденных земельными наделами за походы под крепость Чигирин».
Во время фестиваля больших баталий устраивать не стали. Обошлись сравнительно небольшой по масштабам, но длинной и динамичной сценой обороны стрелецкого обоза от «шишей» — так в старину презрительно называли разбойников. Пушки с мушкетами, заряженные особой пиротехнической смесью, гремели и выбрасывали снопы огня, шлемы и сабли сияли на солнце — словом, зрелище вышло захватывающим. И почти настоящим, как встарь — только снег остался белым, и с поля победители и побежденные ушли вместе, смеясь и подбрасывая в воздух шапки.
История Пензы-крепости счастливо закончилась в середине восемнадцатого века, когда граница государства отодвинулась дальше на юго-восток, и земли, находившиеся ранее под гнетом кочевников, стали безопасными. За время своего существования фортеция выдержала множество столкновений с лихими степняками. Самый разорительный — и самый последний — набег пришелся на 1717 год, когда некий крымский мурза привел под стены крепости объединенное крымско-ногайское войско, усиленное тяжелыми осадными пушками. Много народу он угнал в плен, много разорил слобод — но саму Пензу взять не сумел.
Время шло, город разрастался. Появились в нем каменные дома, открылся Московский тракт, малый отрезок которого много-много лет спустя назовется улицей Московской. А старые деревянные стены, сомкнувшиеся вокруг площади, ветшали, кренились — а в конце концов так и вовсе были растащены местными жителями по бревнышку. Крепости не стало. А новоявленный город ждало множество побед и потрясений, открытий и смут. Но это — история совсем других времен.