Почему Виктор Цой жив и сегодня?
Рейтинг популярности артистов и подобающие им места в пластмассовых хит-парадах сегодня можно рассчитать на раз-два. Феномен же всенародного признания и любви поколений остается вне досягаемости каких бы то ни было исследований.
Тут вспомнилась не столь давняя история о том, как два отечественных исполнителя невысоко оценили творчество «Битлз», обусловив успех группы «внешними факторами». После сурового общественного порицания новоявленные критики стали оправдываться тем, что их слова вырвали из общего контекста. Может быть, хотели добавить, что в начале 60-х в Великобритании насчитывалось несколько сотен групп, тексты и исполнительское мастерство которых не уступало упомянутому коллективу. Можно прислушаться к мнению, что ливерпудлианцы (да, читатель, именно так правильно именуются жители английского города Ливерпуля) стали счастливой жертвой первого в Европе удачного опыта менеджмента в области индустрии развлечений, авангардом культурной революции. Можно согласиться, что стилисты и прозорливые продюсеры, просекшие роль СМИ, сыграли немаловажную роль в становлении битломании. Но для меня лично необъяснимым остается другое: как люди, не владеющие нотной грамотой и поющие что-то вроде «ля-ля-ля, она любит тебя», через два года делают «Penny Lane» и «Strawberry Fields Forever», а затем вообще – несопоставимый с ни с чем из раннего «Оркестр одиноких сердец сержанта Пеппера»?
Начал издалека. Дело в том, что у нас в России имеется свой необъяснимый феномен. Как из неуверенного в себе и отчаянно рефлектирующего на ночной кухне птушника, с кумиром в лице Михаила Боярского, можно эволюционировать в Героя и самому стать кумиром поколения? В очередной раз эта мысль пришла в голову после вчерашнего посещения областной филармонии, где состоялся «кавер-фестиваль песен, исполнявшихся Виктором Цоем и группой «Кино». Никакой критики. Напротив, снимаю шляпу перед организаторами, исполнителями и публикой. Средний возраст которой, по моим прикидкам, составил около 30 лет. Иными словами, ровесниками Цоя эти люди никак не могут являться, и его посмертная «канонизация» состоялась без их участия. Но одни пели с душой, другие слушали и аплодировали. И ведь и их дети будут петь и слушать «Алюминиевые огурцы», «Восьмиклассницу», «Группу крови», и «Маму – Анархию», и «Печаль»…
Видимо, и слава богу, не все еще у нас оценивается звонкой монетой и количеством эфирного времени. С точки зрения сегодняшних реалий, думается, что если бы у Бориса Гребенщикова все песни были выдержаны в стиле «Старика Козлодоева», ему была бы обеспечена массовость. И Майк Науменко со своими «Гопниками» оттолкнул от себя большую часть, как принято сейчас выражаться, «целевой аудитории». Эстетика этих старших коллег и кураторов Цоя, безусловно владевших словом и инструментом, хороша оказалась в свое время и на своем месте, на «квартирниках», устраиваемых на паркете для генеральских дочек, сынков мидовских работников и другой «золотой молодежи». До массового признания им было далеко, как до уездного города «N». «Машина времени» с «новым поворотом» обрыдла всем. Тексты «Воскресения» со временем стали интересны лишь полубогемной публике.
А вот Цой, что называется, «попал в струю». Первый же альбом «45» с его незамысловатыми, но искренними текстами и уникальной атмосферой звучания в 1982 году нашел новых благодарных слушателей. Тех, что родились не на Невском или Арбате, а «в тесных квартирах новых районов». Именно тогда полку лирических героев русской рок-культуры прибыло, а неодушевленным художникам, поэтам, «тургеневским барышням» и прочим «сладким N» постепенно пришлось потесниться.
С магнитофонных катушек пахнуло пивом, дешевым портвейном и духами за полтора рубля, а в музыкальных кругах это веяние скромно окрестили «новой волной русского рока».
Так что, образно выражаясь, в каком-то смысле город на Неве вновь стал колыбелью русской революции. Со временем знамя подхватили во всех провинциях. В Свердловске – «Наутилус Помпилиус», в Уфе – «ДДТ», в Омске – «Гражданская оборона», в Воронеже – «Сектор Газа»... С этой (честно говоря, притянутой мной за уши) точки зрения, умозрительные домыслы некоторых деятелей, обвинявших именно Цоя в развале советской государственности, не лишены толики смысла.
Собственно, чисто субъективно можно поделить творчество Цоя на два периода. Басист Александр Титов совершенно точно определяет их как «романтический» и «героический». Первый характеризуется хрустальной прозрачности экзистенциальностью. Творчество, чистое до того, что, слушая песни той поры, почти ощущаешь движения воздуха на кухне, в тамбуре электрички или на улице летнего города. До того, что «поиски сюжета для новой песни» становятся самой песней.
Периоды разделяет нейтральная «Ночь», а затем следует чудовищно громкая для своего времени и по звучанию, и по текстам, и по невиданной энергетике «Группа крови». Метаморфоза столь же значительна, как и в истории с «Битлз». В 1982-м лирический герой «как иголка в сене» и, собственно, «человек без цели», а здесь он уже является олицетворением неназванной пока силы: «Дальше действовать будем мы». Цель пока тоже не объявлена, но если в «45» на кухне уныло «стоит таз, горит газ, щелчок – и газ погас», то в «Группе крови», извините, «замерзшие пальцы ломают спички, от которых зажгутся костры». Не помню, что я курил в начале 90-х, но помню, что, обнаруживая в текстах «Кино» совершенно неожиданные параллели, задавался искренним вопросом: «А мог ли Цой той поры читать Ницше? Или хотя бы Сартра?».
Впрочем, творчество Цоя настолько многообразно, что заслуживает вдумчивого и серьезного исследования. Песня «Малыш», например, («Когда ты робко меня целуешь, Малыш, ты меня волнуешь») даст фору любому из нынешних розовых шлягеров. А под марш «Попробуй петь вместе со мной» можно запросто устраивать театрализованные факельные шествия.
Ну, и так далее. А что касается личности, то об этом пусть толкуют мемуаристы и современники. Майк Науменко, переживший Цоя на год, говорил так: «Цой вообще очень умело использовал людей. Он всегда знал, как заводить нужные знакомства, и был весьма холоден и расчетлив в отношениях».
Впрочем, это уже лишнее. Астероид его именем назвали, книгу в серии ЖЗЛ выпустили. Героем он стал, пусть и последним, пусть даже для этого, как повелось в России, надо было вовремя уйти. И у каждого из нас есть своя любимая песня, и у каждого – свой Цой. Мой, например, так и будет ехать куда-то в своей электричке.
В тамбуре холодно, и в то же время как-то тепло,
В тамбуре накурено, и в то же время как-то свежо.
Почему я молчу, почему не кричу? Молчу.
Электричка везёт меня туда, куда я не хочу.