Как убивают дракона
Зареченский театр юного зрителя представил пензякам свою интерпретацию пьесы Евгения Шварца «Дракон». Событие примечательное трижды. Раз — жителю Пензы посмотреть спектакли коллектива из закрытого города возможность предоставляется нечасто. А они того стоят. Два— режиссером постановки выступил мэтр местной сцены Александр Куприянов. Ныне он служит в московском «Театре на Юго-Западе», и потому всякая его постановка в Заречном — уже событие. Три — к именно этой шварцевской пьесе обращались лучшие русские постановщики современности — Николай Акимов (первая постановка), Марк Захаров (еще до киноверсии), Сергей Образцов (кукольная версия), Валерий Белякович (в Москве, не в Пензе), Марк Вайль, Борис Цейтлин и др. Была постановка и в Пензенском драмтеатре лет тридцать назад, но о ней уже мало кто помнит. Это безусловно классика русской драматургии. И было крайне интересно, что из этого сделают зареченцы.
Об «актуальности» пьесы
Обожаю всякого рода штампы — чем глупее и затертее — тем пламеннее. И всегда ищу случая использовать их в своих статьях для придачи им шика и лоска. Так вот — три-четыре… Пьеса Шварца сегодня звучит на удивление актуально. Он как будто бы писал про наши времена.
Хотя на самом деле писал он ее в военные годы. Начал работу в 1942, а премьера состоялась в 1944. После первого же спектакля постановка была снята, а сама пьеса оказалась под запретом до хрущевской оттепели. И было отчего! Как есть отчего взбеленится нынешним эрзац-патриотам. Вот смотрите сами:
«Генрих. Слушайте коммюнике городского самоуправления. Обессиленный Ланцелот потерял все и частично захвачен в плен.
Мальчик. Как частично?
Генрих. А так. Это — военная тайна. Остальные его части беспорядочно сопротивляются. Между прочим, господин дракон освободил от военной службы по болезни одну свою голову, с зачислением ее в резерв первой очереди».
Вот не напоминает ли нам это коммюнике из Сирии?
А вот:
«2-я горожанка. Ах, что там торговки. По дороге сюда мы увидели зрелище, леденящее душу. Сахар и сливочное масло, бледные как смерть, неслись из магазинов на склады. Ужасно нервные продукты».
Что? Разве это не напоминает нам об утрате хамона и пармезана? О том, что если раньше лучшие люди России сомневались, что им хочется — конституции или севрюжины с хреном, то теперь режим лишил их и этого выбора!
Ну, ладно, либеральная пятиминутка закончена.
Продолжаем в боле нейтральном ключе. Считается, что сама идея пьесы была подсказана Шварцу восточноазиатской легендой о герое, бросающем вызов дракону, но после победы над ним самого превращающегося в дракона. У нас даже мультфильм https://www.youtube.com/watch?v=Xdw5oa1T83o позже по ней сняли.
Если это и так, то у Шварца акценты несколько смещены. Ланцелот у него на поверхностный взгляд настоящий Le Chevalier suns peur et sans reprochе (рыцарь без страха и упрека). А вот люди — люди подкачали. В итоге в споре Дракона, утверждающего: «Мои люди очень страшные. Таких больше нигде не найдешь. Моя работа. Я их кроил» и Ланцелота, возражающего: «и все-таки они люди», решается в пользу Дракона. После его гибели подлые изувеченные души тут же находя нового дракона — без него они жить не в состоянии (не напоминает ли это нам… впрочем, я же пятиминутку уже закончил!).
Но Ланцелот не сдается — изъязвив горожан горькими упреками, он все же решается им «помочь»: «Работа предстоит мелкая. Хуже вышивания. В каждом из них придется убить дракона». Заключительный монолог Ланцелота вроде бы дышит оптимизмом, но что-то в нем не так: «Я люблю всех вас, друзья мои. Иначе чего бы ради я стал возиться с вами. А если уж люблю, то все будет прелестно». То есть дистанция между героем, ласково и чуть грубовато предупреждающего о сложностях («стал бы я возиться») и людьми установлена четко и определенно. Вождь позаботится о вас и поведет вас в светлое завтра безо всяких драконов. И вот тут рождаются нехорошие предчувствия относительно будущности этого города, да и самого героя. Об актуальности Шварца на этом все.
О спектакле
Сценическую редакцию пьесы Шварца осуществила Маргарита Кадацкая. Исходила он, насколько можно понять, из желания приблизить пьесу именно к юному зрителю. Отсюда — ее сокращения, купирование особо пикантных реплик «Лучшее украшение девушки — скромность и прозрачное платьице» и т.д. Сложнее понять отказ от персонажей — антропоморфных животных в пользу детей. То, что мы лишились великолепного кота Машеньки, с его 8 «знакомыми» кошками и 48 котятами — это обидно, но «ладно». Но вот о, что его действия и реплики переданы детям… «Умоляю вас — вызовите его на бой. Он, конечно, убьет вас, но пока суд да дело, можно будет помечтать, развалившись перед очагом, о том, как случайно или чудом, так или сяк, не тем, так этим, может быть, как-нибудь…». Неслабый моральный релятивизм для девятилетнего ребенка...
Сама постановка произвела впечатление убедительное. От Александра Куприянова ничего другого и не ждали. Не будучи профессиональным театральным критиком, я затрудняюсь подобрать правильные и корректные термины для похвалы. Потому оттолкнусь от не самого лестного мнения коллеги — тележурналиста и завзятого театрала Павла Прохоренкова: «А режиссер Александр Куприянов, это не псевдоним режиссера Беляковича? Железные листы в качестве основы декораций, чётко выстроенные, геометрически прочерченные мизансцены, да большинство пластических решений — будто один в один сняты с конвейера имени Валерия Романовича. Ну а мимика, жесты, интонации актёра Куприянова чувствовались у многих актеров».
Что сказать по сему поводу? Что касается железных листов — материал пьесы диктует материал сцены. Вот тут на другом спектакле другого театра декорациями фанерные листы были — но ими шуметь сложно, изображая полет дракона. Решение очевидное, даже если кто-то уже его применял. Четко выстроенные мизансцены - не являются исключительным достоинством именно режиссера Беляковича. Хотя Куприянов работает сейчас именно с Беляковичем, но подход «художник этот, в общем-то, неплох, но явно подражает Модильяни» почти всегда уводит в сторону ложных суждений. Неважно, чье влияние кто испытал, важно то, что сценическое решение оказалось удачным.
Об актерах и не только
Стоит отметить любопытное решение с трехголовостью Дракона. В постановке ТЮЗа — это три разных актера, которые появляются на сцене, не сменяющиеся друг другом, но добавляющиеся по ходу действия. Костюмы и грим — в стиле между панком и «готикой» в современном субкультурном понимании. Очень стильно и убедительно. И игра актеров отменная. Первая в исполнении Алексея Симакова предстает этаким юродивым садистом - помесью Ивана Грозного с американским психопатом. Вторая — леди в черном с ярко-оранжевыми волосами и электронным кальяном — Елена Бычкова — одно из самых сильных впечатлений. Созданный ею образ - строгая холодная порочность, несколько отстраненная, но вкрадчивая манера речи в сочетании с глубоким тембром 8голоса — не могло оставить равнодушным мужчину.
Особо стоит выделить игравшего роль бургомистра Владимира Кшуманева (в миру — пресс-секретаря зареченской Ратуши). Видимо опыт чиновничьей службы во многом помог ему быть крайне убедительным в своей роли (что не является единичным примером — стоит вспомнить Веру Фейгину в роли дочери Бабы-Яги). И, конечно, нельзя не рассыпаться в комплиментах Максиму Юнушкину, игравшему сына бургомистра. Диалог с Эльзой («Ты надеешься, что Ланцелот спасет тебя? — Нет. А ты? — И я нет») в его исполнении звучит как настоящее признание в любви. А его «уйдем, папа, он ругается» - это просто до слёз.
В целом спектакль Зареченского ТЮЗа стоил того, чтобы на него сходить. Я не пожалел ни времени, ни денег. Тем более, что бутылка приличного вина стоит дороже, а удовольствие сопоставимое.