Алексей Айги. Случайности, симпатии и свежий манифест
Как вдруг восьмой «Джаз май» легко и непринужденно ставит всех перед фактом участия Алексея Айги и его коллектива в качестве хэдлайнеров фестиваля. И тут выясняется, что, во-первых, любящих все, что с этим коллективом связано, не так уж мало. Во-вторых, что любовь фантастически вариативна: кто-то знает авторскую музыку Айги, кто-то фильмы, к которым он написал саундтреки, кто-то интересуется исполнительским мастерством Айги-скрипача, а иные — просто в восторге от его прыжков на концертах, и идут именно на эти прыжки.
Поговорив с Алексеем до выступления, могу предложить еще один повод ходить на его концерты и несколько иначе слушать его музыку: Айги как личность феноменально интересен. И никаких вам симптомов звездной болезни, ничего неестественного и наносного, даже подозрительно.
— Что вы услышали о фестивале «Джаз май» такого, что согласились принять участие?
— Зацепило уже то, что меня приглашают выступить, это всегда любому музыканту приятно. Я и в Пензе никогда не играл, и очень интересно сыграть на джазовом фестивале, ибо это место для разной музыки, понятие джаза сейчас сильно размылось. На рок-фестивале или фестивале классической музыки гораздо все уже и сложнее. Поэтому почему бы и не джаз?
— А вообще что вас вдохновляет на совместные проекты с кем-либо? Вам сами люди симпатичны, их творчество или что-то другое играет роль?
— Два фактора — случайность и симпатия, этого достаточно. Сам я почти ничего никому не предлагаю, хотя у меня есть какие-то идеи и желания поработать с кем-то конкретным, но до реальных шагов не доходит. Взять бы и написать человеку: «Вы знаете, я хотел бы с вами что-то сделать», но нет. Это очень глупо, наверное, я упускаю свой шанс, но все важные встречи в моей жизни были случайны.
Взять хотя бы работу с джазовой певицей Миной Агосси. Я шел мимо бара в Париже, услышал неплохую музыку, зашел внутрь, и увидел джазовое трио. Вокалистка представляет музыкантов, и когда дело дошло до контрабасиста, я слышу: «на контрабасе Алексей…». Я думаю: о, наверное русский и играет хорошо, интересно!". После концерта я подошел к нему, но выяснилось, что он — никакой не русский, и зовут его Алекс, с фамилией Йель, что для русского уха прозвучало как «Алексей».
Но мы с ним пообщались, я предложил поиграть вместе. Он впоследствии пришел ко мне домой со своей подругой, мы стали обсуждать возможности совместного выступления в Москве. И тут он говорит, что его подруга — певица. «Ну, пускай поет, если певица, — сказал я, а оказывается это была Мина Агосси, и она гораздо известнее, чем мы все вместе взятые. С тех пор уже 15 лет прошло, мы дружим и время от времени выступаем.
— Во время некоторых ваших концертов происходят достаточно странные вещи: музицирование на электропиле, соло на бутылках минеральной воды, вы пылесосите рояль или играете на нем в пинг-понг. Есть ли подо всем этим какая-то философия или это просто игра и шоу?
— Это и то, и другое, наверное. Если ты подходишь к чему-то очень игриво, то в этом появляется философия. А если ты очень философски к чему-то подходишь, то иногда получается так, что становишься смешон. Это история, которая не зависит от тебя: ты можешь абсолютно серьезно пылесосить рояль или очень игриво, а получится что-то третье, а публика услышит четвертое. Все зависит от марки пылесоса (смеется).
Мне всегда нравился звук пылесоса и звук рояля, я решил это совместить. Очень часто инструменты еще и пыльные, так что это еще и практическая польза, тренировка. Но главное, когда ты пылесосишь рояль, то он дает очень странные звуки. Или лопание шариков на упаковочной пленке — прекрасные же звуки, не понимаю, как это все можно не использовать в музыке.
— В Пензе эксперименты будут? Каким составом вы сегодня выступаете?
— В Пензе мы играем обычным составом ансамбля «4'33» с небольшими заменами. Все эти люди играют со мной более 20 лет. Выкрутасов особых на концерте не будет, потому что с группой мы их меньше себе позволяем, чем в каких-то малых формах. Там могут быть шутки — смешные или нет, но именно в самой музыке.
— Когда вы видите, что к вам пришел новый классный музыкант, меняете ли хоть немного свою музыку «под него», чтобы он больше поиграл и проявил свой талант? Или наоборот, вдруг понимаете, что музыкант средний и надо бы, чтобы никто этого не заметил?
— Приходится. Плохих музыкантов вот уже и не осталось в группе (смеется). Я всегда учитываю, кто играет, мои коллеги добавляют в музыку очень много своего, все импровизируют. Иногда я даю им полную свободу, потому что уверен: будет хорошо. Иногда переживаю, что в некоторых композициях есть соло для одного инструмента и ничего специального для других. То есть человек весь вечер играет, но у него нет ни одного куска, где он может себя выразить. Но не всем это даже нужно. Некоторые и так себя прекрасно чувствуют.
— Себя хотя бы не забываете? Под скрипку выделяете достаточно музыкального пространства?
— Да я все время только себя и показываю, к сожалению, хочется даже как-то поменьше, но не получается. Скрипка играет центральную роль, хотя я себе партии практически не пишу, играю, в основном всегда что-то новое, разное, во всяком случае — пытаюсь. Да, наверное я занимаю слишком много места в этой группе, вы мне дали пищу для размышлений.
— Вы начинали с исполнения чужой музыки, не предполагая, что появится своя, что будет киномузыка. А к чему вы пока еще не готовы, чтобы пофантазировать насчет следующего поля для творчества? Готовы ли писать музыку, например, к компьютерным играм?
— В компьютерах я вообще не разбираюсь, когда я играл в последний раз в компьютерную игру, видимо, это был Тетрис. Нет, я работаю на компьютере, пишу ноты, но все что связано с какими-то сложностями — не про меня.
— Какой вы аналоговый! Может у вас еще и электрической скрипки нет?
— Есть, но я ее редко очень использую, она лежит дома, в пыли, я ее купил только из-за того, что мне было завидно. Я выступал вместе с японским скрипачом Кечуке Ота, он использовал несколько скрипок в нашем турне по Японии, а у меня была одна. Я не выдержал этого и купил себе электрическую скрипку, чтобы не чувствовать себя убогим. С тех пор играю на ней раз в год.
— Если кто-то захочет исполнять вашу музыку, что таким людям советуете? Смотрите ли с благосклонностью патриарха, благословляете или испытания устраиваете?
— Очень мало таких людей, хотя встречаются. Странные люди. Их слишком мало, чтобы я смотрел на них неким патриархом.
— Но их количество может вырасти, вы уже можете начинать придумывать кодекс поведения с адептами!
— Нет, пожалуй, я продолжу пока смотреть на таких людей с удивлением и любопытством. Моя музыка для исполнения, с одной стороны — очень простая, с другой стороны — неудобная и написана в большей степени для себя. Очень сложно другим музыкантам ее как-то адаптировать.
Продолжение следует…