Актер Алексей Мясников: «Зритель видит, прежде всего, человека, но, безусловно, и режиссера; для Мейерхольда это — неразделимо»
Тем интереснее было узнать, что в столичном РАМТе в конце прошлого года состоялась премьера спектакля «Любовь и смерть Зинаиды Райх», рассказывающая о судьбе актрисы, первым мужем которой был Сергей Есенин, а вторым — Всеволод Мейерхольд. В постановке Александра Пономарева по пьесе историка театра и драматурга Валерия Семеновского звучат голоса и тех, кто ее любил, и тех, кто ненавидел: в основе постановки — воспоминания, дневники и письма современников.
Интересно то, что пьеса играется, можно так выразиться, в документальных декорациях: сценой стали интерьеры Музея-квартиры Вс. Э. Мейерхольда в Брюсовом переулке, где почти 80 лет назад трагически оборвалась жизнь Зинаиды Райх.
В импровизированном зрительном зале всего около 30 мест и актеры находятся буквально на расстоянии вытянутой руки от зрителей — как это похоже на атмосферу пензенского Театра доктора Дапертутто!
А еще одним из самых примечательных фактов можно считать, что личность режиссера воплощена на сцене, ведь это случается крайне редко. Мейерхольда в спектакле «Любовь и смерть Зинаиды Райх» сыграл актер РАМТа Алексей Мясников, с которым я и поговорила об этой роли.
— Будучи человеком театра, вы наверняка знали немало о Мейерхольде и раньше. При подготовке к роли пришлось ли вам дополнительно знакомиться с его биографией?
— Да, безусловно. Я знал о Мейерхольде, когда учился в ГИТИСе, часто ходил мимо этого самого дома, где он жил. Тогда я ещё не знал конкретно всю историю, просто видел эту табличку на мрачном здании с описанием того, что там жил Мейерхольд, и какие события происходили.
Когда мне поступило предложение сыграть эту роль, конечно, я прочитал книгу К. Л. Рудницкого «Режиссер Мейерхольд» и много материалов о биомеханике и о спектаклях. Поразительно, сколько всего он поставил и за какие сроки!
Он и его жизнь меня захватили, до сих пор, уже после выпуска спектакля, я интересуюсь всем, что связано с ним, в общем, Мейерхольд пока со мной.
— Вам было сложно играть эту роль?
— Чего-то архисложного в этой роли для меня не было, Думаю, Всеволод Эмильевич был талантливым, даже гениальным человеком, но, мне кажется, он не был тяжелым и суровым, поэтому и роль не было тяжело играть.
Сложность, наверное, была в одном: в нашем распоряжении слишком маленькое пространство — сложно выразить всю экспрессию Мейерхольда! Даже будучи уже немолодым человеком, он всегда «взлетал» по лестнице и вообще был очень стремительным. Несмотря на то, что у него была одышка, он бегал так, что за ним не могли угнаться молодые.
— В спектакле зритель видит в большей степени Мейерхольда-человека или все-таки Мейерхольд-режиссер тоже присутствует? Насколько его жизнь и театр были переплетены?
— Он репетировал и дома, и в театре. В доме на Новинском, где он одно время жил, для репетиций его студийцев был выделен целый этаж. Но Мейерхольд мог, конечно, и отдыхать от работы, он же был обыкновенным человеком — сентиментальным, обожающим усыновленных им детей, очень нежным и любящим.
Зритель видит, прежде всего, человека, но, безусловно, и режиссера, для Мейерхольда это — неразделимо.
У нас в спектакле это своего рода некий ход: жизнь нарочито переходит в театр и наоборот. При этом нет ни затемнений, ни каких-то специальных сценических переходов: одно перетекает в другое.
Мейерхольд (моими устами) говорит в спектакле:
«Театр и жизнь — одно и тоже, никаких границ! Театр должен выплескиваться в жизнь, вмешиваться в неё, смешиваться с ней и творить её вместе с массами! Нет никаких середин и границ. Вздыбливать, надо вздыбливать!»
— Стремились ли вы к внешней и поведенческой достоверности? Знаменитый нос вы наращивать с помощью грима не стали, но какие моменты в поведении, во внешнем облике вы сочли нужными непременно показать?
— К особой внешней схожести не стремился, но в спектакле есть два почти достоверных костюма, напоминающих те, в которых он ходил, куртка, шарф... Ну то, что я взял, уже упомянул: стремительность в работе и в жизни, а еще то, что любил смеяться над смешным, но был и грозным, конечно, и жёстким, и жестоким.
Киносъемок с Мейерхольдом не осталось, так что понять, каким он был, возможно только по описаниям в книгах. Поэтому по большому счету вообще сложно сказать: похож или нет. Внешне — нет, а внутренне — вот таким он стал в моем прочтении. Плохо это или хорошо — решать зрителю.
— Если призадуматься, то случаев, когда Мейерхольда играют где-либо (в постановках или в фильмах) очень мало. Интересовались ли вы данным вопросом?
— Фильмов про Мейерхольда не снимают и спектаклей не ставят, особенно на эту тему, потому что история трагичная и сложная. Мы тоже с опаской подходили к этому материалу и нашли, мне кажется, единственный правильный ключ: чтобы это не было шаржем — изобразительно или документально.
Я знаю, что спектакль по этой же пьесе шел в Театре на Литейном в Петербурге, но и автор (Валерий Семёновский), и многие другие говорили и писали в рецензиях, что он неудачный.
А больше мы не слышали ни про какие творческие опыты по поводу жизни Мейерхольда, так что у нас в некотором смысле — эксклюзив.
— Вы когда-либо занимались по системе Мейерхольда, выполняли упражнения биомеханики?
— По системе Мейерхольда, я впрямую не занимался, но потом узнал, что современное сценическое движение и выросло из биомеханики и, так или иначе, все современные актёры в какой-то мере занимались по системе Мейерхольда!
— А играли ли в спектаклях комедии дель арте, в «масочных» постановках?
— Да, я играл в таких постановках. «Зелёная птичка» Карло Гоцци в постановке Феликса Бермана в РАМТе (играл ту самую Зелёную птичку), «Севильский цирюльник» в постановке Сергея Алдонина, (граф Альмавива) — тоже в некой степени постановка в стиле комедии дель арте, И до недавнего времени — в антрепризном спектакле «Слуга двух господ»играл Флориндо.
— Спектакль «Любовь и смерть Зинаиды Райх» играется в особенном месте. Какие эмоции вызвала у вас эта квартира, как считаете, можно ли этот спектакль переносить на другие площадки или он создан именно для этого пространства?
— Когда наш худрук Бородин сказал о своей идее, чтобы этот спектакль шел в этой квартире, я был первый, кто высказывал очень сильные сомнения, ведь в какой-то степени это — сакральное место: там убили Райх и откуда забрали Мейерхольда и вдруг устраивать там театр, балаган?
Но Бородин оказался в очередной раз прав. Там это приобретает особое звучание, зрители понимают, куда они пришли. Но у нас не трагический и даже не драматический спектакль, а в чем-то даже буффонада! И зритель с этим согласен.
Мы не плачем, не страдаем по поводу героев, а вспоминаем, какая же жизнь у них была: порой весёлая, порой дурацкая или странная и только в итоге — трагическая. Мне кажется мы как раз «вздыбливаем» это музейное пространство, где обычно посетитель молча и тихо смотрит на фотографии, и зритель наш, мне кажется, это принимает.
Нам было немного опасливо начинать, но сейчас мы чувствуем, что они (Райх и Мейерхольд) нам это разрешили. В квартире есть портал — почти театральный зал, в которым мы и играем, его придумал Мейерхольд, чтобы репетировать, значит, игра, так или иначе, подразумевалась. Но, в принципе, спектакль, благодаря художнику С.Бенедиктову, получился очень мобильный, его можно играть практически в любом пространстве, и кстати, обсуждалось, что мы должны постараться приехать в Пензу и сыграть его.
— Какой зрительский отклик вы получили? Насколько интересны современному зрителю данные персонажи и в частности Мейерхольд?
— По откликам — пока все нравится, но определённые сложности существуют. Зрители попадают в настоящее документальное пространство и сначала очень боятся реагировать, несколько ошарашены предложенным ходом. Но в процессе расслабляются и понимают, что это театр, где можно всё. В театральном пространстве, конечно, было бы проще, ибо театр создан для эксперимента и фантазии, а в квартире — все настоящее,
Зритель на такой спектакль в основном приходит подготовленный: понимает о ком и о чём идёт речь. Наверное, ещё из-за того, что эта тема и эти люди мало упоминаются в современном искусстве, интерес чувствуется большой.
Но приходит и молодой зритель. Он реагирует более непосредственно, потому что в спектакле много смешного, также, как и трагического, значит эта тема и эти люди им тоже интересны, это очень ценно.
Спектакль не рассчитан на критиков или глубоко погруженных в историю Мейерхольда, Райх и Есенина людей. Я думаю, он рассчитан на всех. Ведь каждому интересно знать, какие были люди до нас, как жили, как любили, во что верили и почему они вошли в историю.
Фото с официального сайта Российского Академического Молодежного театра