Внеклассное чтение: дар
Последний написанный на русском языке роман Владимира Набокова «Дар» — очень сложное произведение. Язык и стиль автора одновременно возвышают и унижают рядового читателя: ежесекундно демонстрируется литература высшей пробы, холодная, образцовая эстетика, искусное владение словом и слогом, и тут же — понимание того, что автор четко держит дистанцию, не собирается вступать в диалог, а лишь требует повышенного внимания к своему детищу.
Роман написан так, что взявшийся за него читатель должен полностью сосредоточиться на каждом предложении, а иногда и на каждом слове, впасть в некую аскезу, отказаться от остального мира исключительно в пользу чтения. Общественные места, шумные домочадцы, поварешка в одной руке, а книга в другой — все это не прокатит.Текст этого романа содержит немало слов, которые большинство из нас никогда не то что не употребляли, а и не встречали вообще. Ну, признайтесь, сталкивались ли вы с «месмерическими жестами», «стеатопигией», «королларием», «пипифаксовым смехом» (список можно продолжить)? И пока вас тянет обратиться к словарю по поводу каждой штучной словесной интриги, Набоков небрежно, искусно подкидывает вам новой работы, так что самым простым поведением становится выписка на скорую руку всех этих «незнакомцев» в список на отложенное ознакомление, ибо действие романа идет, мысль течет, а вас никто не спросит — успеваете ли вы за автором или нет.
Но, собственно, о сюжете, ключевой фигурой которого является поэт Федор Годунов-Чердынцев — представитель русской литературной эмиграции в Берлине. Молодой человек из хорошей семьи, росший в теплой, наполненной любовью, познанием, творчеством обстановке (его отец был крупным российским ученым с мировым именем, путешественником, исследователем), в эмиграции едва сводит концы с концами, делает копеечные переводы и дает частные уроки иностранных языков редким желающим. Интересно то, что лишившись благ материальных, потеряв статус, связанный с относительным денежным благополучием, он совершенно не переживает по этому поводу. Гораздо важнее для него — не потерять в своих собственных глазах статус творческой личности, свободного поэта и литератора с большим потенциалом (он в этом искренне уверен), ореол избранности и особенности. Годунов-Чердынцев может целыми днями валяться в неубранной постели своего отвратительного съемного угла, вспоминать детство, перечитывать и анализировать свой единственный сборник стихов, практически весь тираж которого до сих пор пылится на складе издательства, грезить о восторженных рецензиях, мечтать о великом предназначении и чувствовать горькие и сладкие муки, которые приносит ему его дар. Он может работать, но для него унизительно «распродавать излишки барского воспитания», любой прогул, поблажку себе он делает « возвышенными»
Он общается с некоторыми представителями русской эмиграции в Берлине, но не чувствует себя своим среди этих людей. В нем нет особой ненависти по отношению к ним, просто практически никто не вызывает теплых чувств, а общаться с настоящими немцами он вовсе не видит необходимости, их-то он несомненно презирает. Вообще, Годунову-Чердынцеву мастерски удается избежать любой необходимости, кроме необходимости питать свои иллюзии. Однако, неожиданно появился повод написать книгу о русском философе, публицисте и писателе Чернышевском, и работа увлекает молодого литератора. Его книга переворачивает привычные представления о личности Чернышевского, она представлена как одна из глав романа «Дар» и вызывает крайне неприятное чувство и у выдуманной читательской аудитории современной выдуманному Чердынцеву и у читателя реального.
Есть немало мнений, что «Дар» — книга автобиографическая. Набоков же в предисловии отмечает, что это совсем не так, кроме места и времени действия если и есть параллели, то незначительные. А тебе, как читателю, остается постоянно гадать, где граница между автором и героем. С одной стороны, особой симпатии в своему герою автор не испытывает, он к нему достаточно беспощаден. И допустим, это герой, а не писатель мыслит так, как изложено, вроде как — это не писательская злоба, презрение, мелочность, а характеристики героя, но отчего так ясны, отточены и прочувствованы эти мысли?
Тем более, что эти мысли касаются литературы и ее представителей. Собственно, «Дар» — редкий представитель так называемой «метапрозы», то есть это литературное произведение, важнейшим предметом которого является сам процесс его разворачивания, исследование природы литературного текста.
Кроме того, роман полон глубоких, ярких, блестящих знаний, к примеру, о бабочках, о шахматных партиях, о быте русской аристократии — Набоков во всем этом прекрасно разбирался и мастерски вплетал все это в канву повествования, однако в определенный момент с языка его героев слетает выражение «щегольская эрудиция» с оттенком пустоты, бесполезности — и ты удивляешься возникающим противоречиям. И таких моментов очень много, Набоков словно бы намеренно путает следы. И двойственность эта — во всем.
Это интересно, это красиво, эстетично, неординарно, в высшей степени профессионально, но в общем и целом — очень зло.
Однако, ознакомиться с этим произведением, безусловно, стоит. Хотя бы для того, чтобы ухитриться вступить с этим непростым писателем во внутренний диалог. Набоков писал: Занятно было бы представить себе режим, при котором «Дар» могли бы читать в России. Вот, Владимир Владимирович, вам — один из вариантов.
Источник фото: www.livelib.ru