Внеклассное чтение. Алексей Толстой «Упырь»
Алексей Константинович Толстой (тоже, кстати, граф, как и его другой великий однофамилец) был литератором-универсалом: он внес вклад как в развитие русской прозы, драматургии и сатиры, так и поэзию немало обогатил.
В последнее время чувствуются некие тенденции покопаться в классике на предмет буквально всех жанров, несколько отойти от восприятия литературы прошлого исключительно как философско-назидательной или романтическо-старомодной системы и найти что-то развлекательное или остросюжетное, подходящее, к примеру, для экранизаций или переизданий под яркими обложками: недавний фильм «Гоголь. Начало» — пример чего-то подобного.
Повесть, о которой пойдет речь, уже экранизировали пару раз (в 1967 г. — в Польше и в 1991 году — у нас), а совсем недавно сняли фильм «Вурдалаки» по другому известному рассказу Толстого — «Семья Вурдалаков» и, судя по всему, фильм получился так себе.
С целью повышения градуса харизмы стоит, видимо, предложить вывести самого Алексея Константиновича в качестве охотника на вампиров, вурдалаков и прочую нечисть даже не киношникам, а создателям сериалов, ибо материала хватит, да на сюжет того же «Упыря» так или иначе влияли реальные факты из жизни Толстого.
Итак, «Упырь» — первое опубликованное произведение писателя Краснорогского (псевдоним Толстого, появившийся по названию его родовой усадьбы Красный Рог) повествует о странных событиях, произошедших с дворянином Александром Руневским.
Во время одного из балов молодой человек встречает девушку своей мечты — сироту Дашу, оказавшуюся на попечении тети, а заодно и знакомится с ее властной и богатой бабушкой — Марфой Сугробиной. Около этой почтенной дамы постоянно вьется мутный тип — титулярный советник Теляев, неприятно посасывающий губы.
Позже Руневский на этом же балу встречает незнакомца, который рассказывает, что на вечере присутствует много упырей, среди них называет Сугробину и Теляева, чье причмокивание объяснил как особый вампирский знак. Незнакомец утверждает, что присутствовал на похоронах данных персон и выражает досаду, что в свое время не уговорил никого вбить им в грудь осиновые колы дабы не дать нечисти воскреснуть и намекнул, что ангелоподобную Дашу ждет печальная участь рядом с такой родственницей.
Руневский немного растерялся, но в целом рассказу странного парня не поверил. От приятелей он узнал, что Рыбаренко (того самого незнакомца) в свете считают сумасшедшим. А когда оказался в усадьбе Сугробиной по ее приглашению, то в первую же ночь испытал немало ужаса от встречи со сверхъестественным, впрочем, принятой впоследствии за дурной сон.
Но судьба вновь нечаянно сводит Руневского и незнакомца со страшными историями про упырей, который узнав об увиденном в усадьбе расшифровывает и дополняет все новыми подробностями то, что увидел Александр.
Начиналось в общем все достаточно интригующе. А затем действие переносится в недалекое прошлое Рыбаренко, о котором он рассказывает Руневскому, а именно — в Италию, где и начиналось зловещее действо, и повесть становится достаточно скучной не потому, что нет интриг и приключений, а потому что они есть, но похожи на все интриги и приключения, на все вампирские истории Европы сразу.
Как только действие снова переносится в Россию — растет и накал сюжета. Усадебный дух, язык, на котором говорят старые и новые поколения героев и прочее национальное своеобразие словно бы вдыхают что-то оригинальное и настоящее в «Упыря». Видимо время, проведенное автором в еще одной усадьбе предков — погорельцы Черниговской губернии под присмотром родного дяди Алексея Разумовского, (известного читателям как Антоний Погорельский) не прошло даром для того, чтобы уловить и зафиксировать что-то загадочное и таинственное.
Именно для маленького Алеши дядя написал свою знаменитую «Черную курицу», а другую свою готическую повесть — «Двойник, или мои вечера в Малороссии» Разумовский-Погорельский написал именно в Красном Роге.
Хотя и Италия появилась в «Упыре» неспроста. Толстой с 10-летнего возраста ездил за границу, в том числе и в Италию, и поскольку принадлежал к детскому окружению наследника престола, будущего императора Александрa II, то в 1838 году ездил с ним на озеро Комо, упоминающееся в повести.
А в общем и целом для кого как, для меня «Упырь» открылся не столько как мистическая повесть, сколько как исторический текст о влиянии европейской культуры на русскую, схватывающий отдельные моменты изменений в языке и сознании и о некоем конфликте, вызываемом этими изменениями. Если призадуматься, Толстой свидетельствует об этом буквально с каждой страницы.
Именно термин «упырь», а не «вампир» настойчиво предлагает использовать Рыбаренко в отношении кровожадной нечисти, как исконно русское слово, а не заимствованное из венгерского. Однако он же, оказавшись в «чертовом доме» в Италии, запуган видениями, основанными исключительно на античной мифологии, подогретыми европейскими традициями изобразительного искусства, читаешь и думаешь, как причудливо могут аукнуться плоды просвещения.
Очень непривычно и странно читать о такой экзальтации, но это обычное дело для дворян того времени: европейские учителя, книги, путешествия «на воды», наслаиваются на русскую мечтательность, масштабы, уклад жизни и получается что-то новое, молодое. Как трогательно столкнуться в тексте, например с невозможностью выразить русским языком французское cauchemar и понимать, что «кошмар» уже так давно с нами, что и не задумываешься о его происхождении.
Похоже, через сто лет никто и не вспомнит, что «лайк» или «ресепшн» — заимствованные слова.
В русском языке есть место всему — и фантомам, и призракам, и вампирам и упырям.
И несмотря на то, что в обществе продолжаются вечные бои «галош против мокроступов» за необходимость использования исконно русских слов вместо иностранных, нежный, таинственный, атмосферный и очень хороший русский текст еще одного графа Толстого находится в некоторых сетевых библиотеках в разделе под названием «готик фикшн» и многих это уже не шокирует.
Источник фото: http://kombr.ru/ru