Хлопок с последующим задымлением
Тут в Пензе на улице Мира недавно случился хлопок газа. Маааленький такой хлопочек. С двумя погибшими. Сколько людей должно отойти в мир иной, чтобы хлопок признали взрывом, МЧС не сообщил. Впрочем, все это замечательно укладывается в словарь российских эвфемизмов, который показывает, что в нашем отечестве все настолько жутко, что надо подбирать какие-то специальные слова помягче, чтобы граждане не очень ужасались.
Например, вчера в Госдуме предложили обозвать продуктовые карточки (их предлагается ввести в этом году) продовольственно-лекарственными сертификатами. Потому что карточки — это фу, от этого пахнет Сталиным, послевоенной разрухой и нищетой. А продовольственно-лекарственные сертификаты — это стильно, изящно и не обидно. Если такие талоны переименовать по-американски в фудстемпы, то ты уже и вовсе не бомж Василий, который стоит в очереди за бесплатной похлёбкой, а хипстер Бэзил, получатель фудстемпов. На ногах у тебя не стоптанные говнодавы, а искусственно состаренные слипоны, сверху не майка-алкоголичка, а tank top, а живешь ты не в аварийной хрущевке, а в винтажном лофте. Как сказал поэт давным-давно, хотя и по другому поводу:
Он был монтером Ванею,
Но в духе парижан
Себе присвоил звание
Электротехник Жан…
Российская пресса вообще очень любит уменьшительно-ласкательные эпитеты. Например, «Аргументы и факты» никогда не напишут «репрессии против оппозиции», которые включают в себя пытки, убийства, преследования — а только «силовые методы давления». Не «война» на Донбассе, а «гуманитарная катастрофа». А вот как «АиФ» писали о российской пенсионной системе:
«Ее эффективность, мягко говоря, оставляет желать лучшего».
То есть можно, конечно, пожелать лучшего, но в целом все хорошо, прекрасная маркиза! Дела идут, контора пишет, ключи на комоде. То, что эта система вынуждает пенсионеров рыться на помойке, в газете не сказано. В общем, снова надо обучаться главному умению времён социализма — чтению между строк. Примерно так, как учил свою родственницу Клару дипломат Иннокентий Володин в романе Солженицына «В круге первом»:
«— Ну, давай учиться читать, — развернул газету Иннокентий. — Вот заголовок: «Женщины полны трудового энтузиазма и перевыполняют нормы».
Подумай: а зачем им эти нормы? Что у них, дома дела нет? Это значит: соединённой зарплаты мужа и жены не хватает на семью. А должно хватать — одной мужской.
— Во Франции так?
— Везде так. Вот дальше, смотри: «во всех капиталистических странах, вместе взятых, нет столько детских садов, сколько у нас». Правда? Да, наверно правда. Только не объяснена самая малость: во всех странах матери свободны, воспитывают детей сами, и детские сады им не нужны».
А вот те же «АиФ» повествуют об убийстве нескольких человек, в том числе двух детей, в семье алкоголиков: «От них-то и все беды: выпивали, детей поколачивали». Поколачивали! С любовью эдак! С перерывом на обед и ужин.
Словом, почитаешь нашу прессу, и благодать на тебя сходит: ну да, есть отрицательный прирост зарплаты и отдельные хлопки газа, ну, поколачивают несознательные родители своих чад вплоть до летального исхода, ну, пенсия оставляет желать лучшего — но больше-то и пожаловаться не на что!
Вот эвфемизм о разгромном проигрыше российских фигуристов: «К сожалению, золотой этап нашей сборной остался в прошлом». Пофиг, что проиграли. Но ведь было же оно, золотое времечко! Когда, как говорится, смех стоял и деньги были.
Возьмём более серьёзное издание — «Коммерсант»: «О финансовых поступлениях фонд Кадырова сообщает не слишком охотно, найти информацию о них в открытых источниках не удалось».
Не слишком охотно? Да нихрена он о них вообще не сообщает! Почему бы так и не сказать и не делать читателям беременную голову?
Или другое, совершенно прелестное, о сбитом Турцией российском бомбардировщике: «Случившееся 24 ноября — самый серьезный военный инцидент между Москвой и одной из стран-членов НАТО в постсоветской истории России». Зачем уж так брутально — инцидент? Назвали бы мелким недоразумением. Или пустяковиной. А то вдруг Эрдоган обидится.
Впрочем, ничего нового. Больше семидесяти лет назад обо всем этом уже написал Оруэлл, придумав специальное слово «новояз» и описывая вымышленное им государство Океания:
«Слово «свободный» в новоязе осталось, но его можно было использовать лишь в таких высказываниях, как «свободные сапоги», «туалет свободен». Оно не употреблялось в старом значении «политически свободный», «интеллектуально свободный», поскольку свобода мысли и политическая свобода не существовали даже как понятия, а следовательно, не требовали обозначений.
Например, новояз позволял сказать: «Все люди равны», — но лишь в том смысле, в каком старояз позволял сказать: «Все люди рыжие». Фраза не содержала грамматических ошибок, но утверждала явную неправду, а именно что все люди равны по росту, весу и силе. Понятие гражданского равенства больше не существовало, и это второе значение слова «равный», разумеется, отмерло».
В самом деле, если нет свободы и равенства — то зачем нам эти понятия? Равно, как нет в сегодняшней России взрывов, пожаров и потопов — одни хлопки, задымления и затопления.