Знать и помнить
Граждане сталинисты. Вы хотите скрестить Сталина с Илоном Маском и Стивом Джобсом, чтобы привести страну к светлому будущему? Вы уверены, что местные джобсы мечтают водить вместе с вами хоровод вокруг позолоченного истукана перед вашим обкомом? Есть такое понятие, как историческая память. Она подсказывает, что этот одинокий, несчастный и страшный человек разбудил в массе людской все самое низменное, и в стране «героев и мечтателей» судьбой человека управляли стукачи и палачи. Напомнить, как это было? Не где-то далеко, за горами — за долами, а на нашей пензенской земле
В этом рассказе, основанном на архивных документах, речь пойдет о событиях в Нижнеломовском районе — в масштабе района легче проследить, как воплощался в жизнь сценарий, написанный тяжелой рукой вождя и лучшего друга всех ежовых и берий.Отправной точкой для массовых репрессий стало, как известно, убийство С.М. Кирова в конце 1934 года. А уже 24 января 1935–го в Нижнем Ломове состоялось закрытое партсобрание, в протоколе которого можно прочитать: «... троцкистско-зиновьевская оппозиция наголову разбита партией и их жалкие подонки в бешеной злобе к руководству партии и трудящихся скатились на путь контрреволюции, на путь террора, черпая методы борьбы против партии из арсенала фашизма». Собрание заявило, что «Советская власть и впредь будет жестоко расправляться с врагами народа, ибо уничтожая врагов, она выполняет волю всего трудящегося человечества».
Чтобы выполнить волю, нужны враги. Для ежовского НКВД это не было проблемой. Он предоставил партийному руководству района сведения на директора Голицинской МТС Усачева, директора Широкоисского совхоза «Госзнак» Сулимова и крестьянина Хохлова, выразивших сомнение в правильности приговора по делу об убийстве Кирова.
В частности цитировались слова Усачева: «Виноват один стрелявший из-за мести, а остальных расшлепали для эффекта». Собрание оценило такие разговоры как контрреволюционные, помогавшие «фашистским профбюрократам в их антисоветских выпадах против СССР». Нижнеломовские коммунисты призвали райком и впредь беспощадно расправляться с такими коммунистами, а всю организацию — к бдительности «к подобным отрыжкам классового врага».
За резолюцию партсобрание голосовало, как и подобает — единогласно. Так требовала партийная дисциплина, хотя некоторые, возможно, и догадывались, что тем самым подписывают себе смертный приговор. В 1935–1938 годах КАЖДЫЙ ДЕСЯТЫЙ член районной парторганизации был репрессирован.
Обратите внимание на специфический язык документов. Этой особой партийной лексикой руководство района распаляло себя, стремилось доказать свою революционность и преданность вождю.
Нагнетая атмосферу ненависти и подозрительности, ей вторила районная газета «Социалистический путь». Вот образец типичной передовицы тех лет, датированной 24 июня 1937 года: «Товарищ Сталин указал, что в борьбе с современным троцкизмом нужны теперь не старые методы, не методы дискуссий, а новые методы, методы выкорчевывания и разгрома». Газета приводит ряд примеров такого разгрома. Директор Нижнеломовской фабрики «Победа» (той самой, что и сегодня снабжает страну спичками) С.А. Глушков «прикидывался политическим младенцем, пытаясь этим самым скрыть свою принадлежность к врагам народа». Разумеется, ему это не удалось...
Репрессии в глухой провинции проходили по такому же сценарию, что и в центре. Было выявлено несколько контрреволюционных групп. В 1936 году по статьям 58-10, 58-11 Уголовного Кодекса РСФСР была осуждена «контрреволюционная троцкистская группа» в райзаготзерно в составе управляющего А.И. Медведева, заведующего яичным складом М.В. Анчикова, бухгалтера М.П. Болеева, закупщика яиц Н.А. Булгакова и сотрудника П.М. Касьянова.
В 1937 году выявлена «шайка врагов народа» в лице заместителя директора заготзерно Шашкина, технорука Носова, старшего бухгалтера Бубнова и других. Им было предъявлено обвинение в том, что они «свои вредительские действия направляли на срыв подготовки технической базы к приему зерна и заражение зерна клещем». Ясно, что в условиях торжества колхозно–совхозного строя с его низкой эффективностью производства и бесхозяйственностью таких врагов можно было найти без труда и в большом количестве. Молох требовал жертв. И НКВД работал без устали. Так активно, что районный начальник Катанаев, как отмечено в архивный документах, подорвал на этом деле свое здоровье.
Для обеспечения массовости репрессий годился любой повод. Заместителя директора Нижнеломовского горторга И.И. Дутова подвергли наказанию за восхваление красноармейского командира В.К. Путна, который к тому времени уже числился в японо–германских шпионах. За «связь с мужем, врагом народа» исключили из партии А.М. Бахмурнову. К.Т. Рязанцева — за ходатайство об освобождении арестованного брата. За «идейную связь с осужденным братом» был исключен из партии С.П. Болеев. Его восстановили в партии через год после того, как он написал более 20 писем во всевозможные инстанции вплоть до газеты «Правда»...
Просто нелепо с современных позиций выглядит обвинение С.А. Артамонова, слесаря фанерного завода, «во враждебном отношении к тов. Сталину, выразившемуся в рисовании карикатур на тов. Сталина». Попытка выразить неумелой рукой свое преклонение перед любимым вождем обернулась для человека трагедией. За выполнение «вражеских директив» репрессированного к тому времени генерального секретаря ЦК ВЛКСМ А. Косарева по списанию документов комсомольцев, выбывших из организации без снятия с учета, сгинули в гулаге секретари райкома комсомола.
Нашли в районе двух германских шпионов. В 1937 году — Григория Гельмонта, заведующего автошколой, который изредка писал письма матери в Польшу. Органы вышли на него очень просто. Просто обратили внимание, что он оказывает знаки человеческого участия жене репрессированного «троцкиста» Малышкина. Ей он давал «30 рублей, одеяло, матрац, машину для поездки к мужу в тюрьму».
Другой шпион — заведующий парткабинетом райкома ВКП(б) А. Марголин. В начале 20-х годов он пытался съездить в Америку, чтобы навестить своих мать и сестру. Но не доехал — застрял по пути в Германии. Там за революционную активность попал в тюрьму, потом вернулся в Россию. О своих «связях с заграницей» и неудачном вояже А. Марголин никогда не умалчивал.
Подробно сообщая об этом в соответствующих графах анкет. Дисциплинированность и подвела А. Марголина. Указанных им сведений оказалось достаточно, чтобы на их основе сфабриковать дело. 21 июля 1938 года он был арестован. Через три с половиной месяца — расстрелян. Это данные из архивных документов, а семья так и не узнала о его судьбе.
Дочь А. Марголина, с которой я был знаком, рассказывала, как ее мать, оставшись без средств к существованию и доведенная до отчаяния, пыталась отравить своих детей и покончить с собой. Она уже усадила их за стол и налила что-то в стаканы. В этот момент постучали в окно и сообщили, что ее снова берут на работу. Она мигом подскочила к детям и смахнула рукой на пол стаканы. С ней началась истерика.
Не обошли стороной репрессии и руководство районной парторганизации. В сентябре 1937 года исключен из ВКП(б) первый секретарь райкома партии И.А. Шейко, делегат XVII съезда партии, награжденный орденом Ленина. 14 мая 1938 года он был осужден к высшей мере наказания с конфискацией имущества. Его обвинили в причастности к правотроцкистской террористической и диверсионной организации, якобы существовавшей в Куйбышевской области...
Через год с такой же формулировкой был исключен из партии и арестован секретарь райкома С.Ф. Богомолов, суд над которым в Тамбове продлился всего 15 минут. В его обвинительном заключении лишь добавляется связь с врагом народа Шейко. Сразу же после суда 25 октября 1938 года он был расстрелян, хотя жене сообщили, что он умер в тюрьме в 1939 году.
Связь — один из жутких символов того страшного времени. В доносах наших земляков на своих соседей читаем: он дружил с осужденным, они были на «ты». И этого было достаточно, чтобы семью лишить кормильца или детей оставить без родителей. А уж что там гадать о судьбе человека, на которого писали такое: он рассказывал, что в гражданскую служил в Красной Армии и слышал выступление врага Троцкого, как тот больно складно говорил.
В начале 1939 года сталинский режим попытался создать видимость ослабления репрессий, не осудив, однако, сам метод строительства лучшей и более веселой жизни. Можно посмотреть лишь пару абзацев из протокола собрания Нижнеломовского районного партактива, чтобы составить представление о политике партии в этом вопросе. Выступивший секретарь райкома И.М. Щербаков признал, что в районе «есть люди, которые на бдительности наживают капитал». Вскоре и сам он стал жертвой повышенной бдительности...
В тот год редактор местной газеты рассказывал, что среди селькоров тоже есть стукачи. Один из них оклеветал 30 человек. Когда стали расследовать представленные им материалы, выяснилось, что он сам растратил две тысячи рублей. Так всегда — расправы требуют в первую очередь проходимцы.
Граждане сталинисты. Обратите внимание, что после того как крестьян разогнали по колхозам и за Урал, первыми взялись за вас, преданных сталинистов. Не в Москве — там уже изрядно почистили их ряды — а «до самых до окраин». В крайкомы, управления НКВД поступили соответствующие указания с разнарядкой по численности врагов, которых обязаны вычистить в каждом курмыше. Это не выдумки, это директивные документы, которые до сих пор хранятся в архивах. Вы хотите отмыть образ палача всех времен и народов, считая, что уж на вас–то точно не напишут донос? Будьте уверены — с вас и начнут. Стукачи и палачи только и ждут своего Сталина. Остальные же надеются, что пронесет, или тихо разбегаются по всему миру. И в первую очередь, будущие Маски и Джобсы — они читают ваши выспренние официальные выступления и злобные коменты в соцсетях и ясно представляют, что железной рукой, даже отмытой и припудренной золотом, можно создать только гулаг, и уж никак не Кремниевую Долину.
Источник фото: http://kprfpenza.ru/