Мария Львова-Белова о благотворительном проекте: «Сначала было тяжело…»
Пензенская общественная организация «Благовест» была создана в 2008 году. За этот короткий срок фонд расширил свои проекты и помог ни одному десятку людей. О том с чего все начиналось, чего добились, и о планах на будущее нам рассказала основатель «Благовеста», человек известный на всю страну своими добрыми делами Мария Львова-Белова.
— Мария, здравствуйте, почему Вы решили заниматься благотворительностью, с чего все началось?— Всегда было стремление помогать. Сначала мы с мужем стали искать фонды, людей, которые бы этим занимались и тогда мы ничего не нашли. Стали сами помогать сначала семьям, потом приехали в областную детскую больницу и как-то увидели объявление, что при больнице есть храм. Первая моя мысль была: здесь ведется работа. Я позвонила священнику, он сказал, что ничего такого нет. Тогда я предложила свою помощь, сказала, что есть дети отказники, давайте мы попробуем работать с ними. Он и главврач поддержали идею.
И тут все началось. Я думала, благотворительность это лишь покупка необходимых вещей, а, оказывается, это совсем не так, за детьми нужен уход, внимание. Поначалу было тяжело, мы пытались что-то с мужем сделать, привлекали людей ничего не получалось. Но потом уже волонтеры сами стали к нам приходить. Мы набрали команду, стали ходить к отказникам, нашли деньги на памперсы, игрушки и все прочее. Потом наши дети стали выходить из больницы в детский дом, приемные семьи, и мы постепенно начали расширять свои проекты. Если сначала это были поездки в детские дома, праздники, то постепенно все становилось более профессионально.
— Вас кто-то направлял, кто-то помогал вам, потому что юридически это же тоже сложно оформить?
- В первые дни мы были незарегистрированной волонтерской организацией, а спустя какое-то время остро встал вопрос, что надо пройти регистрацию. Был реальный страх. Мне казалось чем-то не вероятным бухгалтерия, отчетность, юридическая составляющая. Во всем надо было разбираться, а времени не хватало, но потом зарегистрировались и правильно сделали.
— Волонтеры сразу шли на контакт?
— В основном, да. Те люди, которые были в начале организации «Благовеста», были еще ребятами, студентами, и кто-то уходил, кто-то оставался. Сейчас это уже состоявшиеся люди, и мы до сих пор поддерживаем с ними связь, они продолжают нам помогать.
— Помимо помощи "отказникам", у Вас же были и другие проекты?
— Конечно, это и «Китеж град» и «ЖПЛ», лагеря для сирот. Потом мы поняли, что детям нужна семья, и как ты их не адаптируй, это остается главным.
Мы создали мощную систему специалистов, которые работали с семьями до усыновления или удочерения после. Часто, когда семья берет ребенка, особенно подростка, наступает кризис. У приемных родителей опускаются руки, и они хотят отказаться от ребенка. Для ребенка это травма на всю жизнь, такие дети со вторичным отказом, как правило, не смогут никогда построить свою собственную семью. И получается, что ребенок социализироваться уже не сможет. Потом мы стали заниматься проектом «Мамы в трудной жизненной ситуации», когда от ребенка отказывалась семья, мы приезжали к ним. С родителями работал специалист, я сама лично ездила, предлагали свою поддержку, и финансовую и психологическую. Вместе разбирались с семейными проблемами. Нам удалось сохранить в семье 9 детей, и сейчас у них все хорошо. Когда мы видимся с теми родителями, они говорят: страшно подумать, что могло бы быть, если бы мы отказались тогда от ребенка.
Буквально недавно сижу на приеме у врача, жду свою очередь, ко мне выходит доктор, просит пройти в кабинет. Я захожу и вижу беременную женщину, уже на последнем сроке.. Выясняется, что ей рожать через неделю, она не хочет оставлять ребенка, будет от него отказываться. Я начала с ней разговаривать. Она была категорически против ребенка, ей было не на кого положиться. Мы долго с ней общались, я ей дала свой номер телефона, сказала, чтобы она позвонила в любом случае, даже если откажется от ребенка. Мы найдем малышу хорошую семью.
Она мне позвонила только спустя две недели и сказала, что она родила, оставила ребенка, оказалось, что у него страшная патология перепутаны все органы. Получается, мама всю беременность ходила с мыслью, что ей ребенок не нужен и, я считаю, что все-таки это стало причиной болезни малыша. Момент отказа происходит еще внутриутробно, несмотря на это, она оставила ребенка, позвонила с просьбой. Они сейчас лежат в больнице: лечатся. Но как быть дальше, она не знает. Я думаю, что у нее все наладится с Божьей помощью. Я рада, что встретила эту женщину, и что она оставила ребенка. Его бы никто не взял с такой страшной патологией.
— У вас есть группа психологов, специалистов, которые работают в подобных ситуациях?
— Когда работал проект в полную силу, у нас был штат: семейный психолог, социальный педагог, семейный терапевт. Работали они в команде. Были случаи, когда приезжала команда специалистов, и они оказывались бессильными перед человеком с опытом. В команде должен быть человек, которые через все это уже прошел. Например, мама говорила, что не потянет второго ребенка, я ей начинала рассказывать, как живут дети в детском доме, как им трудно адаптироваться в приемной семье. Я сама приемная мама, у меня много детей. И это оказывалось эффективнее.
— Следующий этап - это лагерь для детей сирот «Китеж град» и «ЖПЛ»?
— Да, мы снимали лагерь на территории Пензенской области и один раз на территории Мордовии. Обычно 50 человек детей, обязательно колясочники. Это был очень интересный этап, один из самых теплых.
— Как возникла идея создать "Квартал Луи", почему Вы решили, что он необходим?
— Мы давно работаем с Нижнеломовским детским домом, учреждений, где дети физически ограничены, но интеллектуально сохранны, в России очень мало. Мы вместе ездили в лагерь, в паломнические поездки, старались как можно больше для них сделать, максимально открыть мир. Но поняли что все зря, потому что в 18 лет перспектив у ребят никаких. Начали выпускаться те ребята, которых мы долгое время вели. У нас началась паника. Было тяжело представлять их в Сердобском доме ветеранов. Там страшно. Когда я первый раз оттуда приехала, у меня было чувство опустошенности.
Нам было ясно, что там для них все закончится, не будет никакого развития. Они абсолютно здоровы, могут приносить пользу обществу, а там получается, что они остаются никому ненужными. В России на тот момент мы ничего не нашли. Тогда мы с сестрой, моей помощницей, поехали в Австрию изучать их опыт реабилитационного центра. Там, они все в основном общественно-государственные. В принципе это правильно, организаторам не надо постоянно искать деньги, а можно заниматься полезными делами. Нашему кварталу уже год и это безумно тяжело находится в постоянном поиске денег.
— В квартале живут только совершеннолетние?
— Да, единственному несовершеннолетнему было 17. Он на тот момент уже закончил школу, ему надо было уезжать. Мы его взяли, и через пару месяцев парню уже исполнилось 18.
— Получается, они живут там по типу общежития? Сами готовят, ездят на работу…
— Мы это называем «коммуна». Они абсолютно самостоятельны. Когда мы только начинали, было страшно и не понятно как все это будет. Сейчас они спокойно передвигаются по городу, у них нет психологического барьера. С ними общается огромное количество людей, друзья, спонсоры, волонтеры, СМИ, Правительство. Они постоянно на виду.
Ребята спокойно могут поехать за продуктами, Ванюшка, один из жителей квартала, рассказывал, как он в 11 часов ночи решил поехать за продуктами. Вызвал такси, съездил в магазин. У него было много пакетов, он их навешал на задние ручки коляски. Потом смотрит на телефон и понимает, что он разряжен, не может вызвать такси. Он не испугался, не растерялся, остановил прохожего, и попросил вызвать машину. Слава Богу, наши земляки люди добрые.
— На момент открытия квартала, понятно, было тяжело, наверное, сложно и воспитанникам?
— Они собирали вещи каждый день. Когда ты живешь в ситуации всего готового, а тут ты начинаешь жить самостоятельно: учиться, помнить о своем внешнем виде, работать. Сейчас начинают адаптироваться, а до этого им было очень тяжело.
— Получается, живут в квартале, а работают кто в типографии, кто в арт-холле?
— Да, арт-холл у нас событийное кафе. Любой желающий может инициировать здесь какое то событие. Мы собираемся здесь проводить все: от выставок, тренингов, до семинаров. Вся инфраструктура для проведения таких мероприятий, есть. Самое главное, что здесь работают инвалиды.
— Как решились на приемных детей, был страх? Можете что-то посоветовать женщинам, у которых нет детей, и они боятся брать приемных?
— Это сложная тема. Если бы год назад вы у меня спросили, я бы сказала берите, однозначно. Сейчас я понимаю, что это очень тонко. Это сможет не каждый и то, что может получиться у одной семьи, не получится у другой, и также с ребенком. Есть такие дети, которые просто не могут жить в семье, и семья, которая возьмет такого ребенка, сломает жизнь ему и себе. Если люди решились, эту тему надо изучить досконально. Как раз то время, когда ты успокаиваешься, берешь ребенка не на эмоциях, а с холодным сердцем. Родители так описывают этот момент: вот что-то щелкнуло, загорелось. Но как быстро загорается, так может и быстро потухнуть. Лучше когда ты осознано к этому подходишь, ты понимаешь, почему и зачем, ты это делаешь. Со всеми моими приемными детьми была разная история.
Когда ты берешь маленького ребенка, он даже пахнет чужим, и эти вещи они не озвучиваются. Мать себя съедает за то, что она не может полюбить ребенка, а это нормально, через это все проходят У нас был проект «Кафе приемных семей», когда мы собирали приемных родителей, и эти все вещи обговаривали. У многих эти внутренние страхи проходили.
— Есть такой стереотип, что женщина, у которой много детей, вся замученная, большая, времени на себя нет. Вы так не выглядите, в чем секрет?
— Хорошо выглядеть - это основная задача многодетных матерей. Я часто говорю, что мы сами выстраиваем этот стереотип. Действительно, на себя нет времени, очень часто машешь рукой и думаешь ладно, потом. У меня тоже так было. После понимаешь, что ты становишься неинтересной своему мужу, детям, окружающим. Хорошо выглядеть важно: тобой буду гордиться твои же дети. Я когда прихожу в школу, мне дочка рассказывает, что ей все говорят, какая у нее красивая мама. Это важно. Самое главное, не махнуть на себя рукой.
— Вы из Пензы, учились в музыкальном училище, потом в Самарской Академии культуры и искусств. Вы профессиональный музыкант: к музыке не тянет?
— Не тянет, прошло это время, хотя я пою в церковном хоре.
Когда читала интервью с вами, у вас была категоричная позиция, что не стоит давать милостыню на улицах, прежде чем оказывать помощь надо узнать, кому она направлена...
— Я считаю, что люди попрошайничают не потому, что они нуждаются в деньгах, а это — их образ жизни. Человек, который умирает с голоду, не пойдет милостыню просить. Я не обобщаю, но были примеры, когда я видела нищенку, которая стояла у храма. Потом встретила ее в маршрутке, она была хорошо одета, у нее в руках был телефон.
Моя знакомая, когда узнала, что я иду к Вам, рассказала историю мальчика Ивана Заварзина. Она знала его семью, жили они бедно, за ним не следили. Когда вы его взяли в свою семью, он сильно изменился, стал совершенно другим человеком...
— Это самый первый приемный ребенок. У меня была к нему безумная любовь. Думала, что проблем не будет. Однако я его избаловала: мы всегда были вместе, у нас не было личного пространства. Ванька он сам очень талантливый, умный, усердно учился. Мы помогали как могли: нанимали репетитора. Его хотели отчислить после 9 класса, но он подтянул свои знания и хорошо сдал экзамен, потом ЕГЭ. Все что мы ему дали, это - возможность развиваться.
Наше интервью было после открытия арт-холла, и как нам сказала сама Мария, на этом она не собирается останавливаться, в ее планах открыть еще один «Квартал Луи».