Внеклассное чтение: не увлекайтесь творчеством Оскара Уайльда
Начнем издалека. Лет десять (или даже более) назад в почтовый ящик мне попала одна местная газета, выпускающаяся к каким-то очередным выборам. Помимо ожидаемой чепухи, полагающейся в такого рода изданиях, там был и раздел писем читателей. И вот там вашему покорному слуге попалась на глаза любопытная инвектива, обличающая нравы. Инвектива тем более впечатляющая, что была подписана она заслуженным работником культуры (или образования— не помню уже — но заслуженным точно). Заслуженные работники культуры и образования вообще очень любят бичевать нравы. И подходят к этому ответственному делу с особой страстностью и убежденностью.
Вот и в том письме досталось многим. Некоему знакомому засраба заслуженного работника, который не пошел на чьи-то похороны, избегая душевных волнений, тогда еще не русофобу, а просто пошляку Макаревичу за песню про «шрам на попе», родителям, не читающим детям «Черную курицу Алексея Толстого» (это, впрочем, было бы затруднительно, ибо такого произведения не существует, есть с таким же названием у некоего А. Погорельского), ну и т.д. Но самое жуткое впечатление производило обличение некоей жены, не понявшей устремлений мужа.
Это, действительно, было страшно. Послушайте! Жил да был один мужик. В принципе неплохой, но непутевый. Пил, с друзьями сомнительными время проводил. Семья страдала. А потом — как отрезало. Перестал пить. Прекратил общаться со своими друзьями-алкашами. Стал расти духовно. «Увлекся творчеством Оскара Уайльда». Жена же, вместо того, чтобы радоваться. Стала его пилить и донимать укоризнами: ты, говорит, совсем рехнулся, как тебе не стыдно, — говорит,— лучше бы ты пил! Прикиньте, какая бездуховность!
Я сперва, надо сказать, прочитав это, не поверил своим глазам. Потом прочитал еще раз — и не поверил уже сам себе. Прочитал третий раз — в самом деле: бросил пить, увлекся творчеством Оскара Уайльда! Сомнений быть не могло. И тут меня накрыло волной ужаса и сострадания — ясно представилась вся глубина трагедии жены бросившего пить мужа. Я содрогнулся и бросился в пивную, срочно вызванивая друзей. Они лишь посмеялись — и мне полегчало. Какое-то время меж нами фраза «увлекся творчеством Оскара Уайльда» служила эвфемизмом для обозначения неких пристрастий, вызывающих традиционно немало, возможно совершенно ненужного, веселья.
Вспомнил я сей эпизод в связи с тем, что наткнулся, листая биографию Оскара Уайльда А.Я. Ливерганта в серии ЖЗЛ, на следующий пассаж, посвященный периоду учебы героя: «Учится и плохому — тому, что на тогдашнем оксфордском сленге именовалось «психологией». «Психологами» студенты называли содомитов. «Гасси прелестен, — пишет Уайльд в одном из писем, — хотя образован неважно. Зато он психолог, и мы с ним подолгу вместе гуляем и беседуем». Трудно сказать, да и не так уж важно, является ли эвфемизмом только одно слово или вся последняя фраза целиком».
«Телени». Как сообщает нам всезнающая Википедия, это «эротический роман на английском языке, впервые изданный анонимно в 1893 году в Лондоне. Предположительно, создавался группой молодых людей под общим руководством английского писателя-остроумца (sic!), главы европейского эстетизма Оскара Уайльда». Это чушь. Тем не менее, вот уже более ста лет произведение выходит на языках народов мира именно под именем Оскара Уайльда.
Сюжет романа по теперешним временам можно счесть совершенно идиотическим. Протагонист, молодой аристократ Де Гриё (намек на героя «Опасных связей» Лакло) мучительно осознает свою гомосексуальность. Он влюбляется в гениального музыканта Рене Телени (по мнению авторов романа это типично венгерское имя). Тот отвечает ему взаимностью. Следует короткий, но бурный период торжества страсти. А затем все рушится — Гриё уличает Телени в измене… со своей матерью! Той тоже нравится смазливый музыкантик, и она соблазняет его обещанием заплатить все его многочисленные долги (на деле— о горькая ирония!— оплаченные уже его счастливым любовником). Этого вынести невозможно! Телени кончает жизнь самоубийством, умирая на руках все простившего Гриё со взаимными клятвами в вечной любви. Мы просим читателя сделать скидку на то, что это все-таки конец XIX века, и что все-таки Уайльд этого не писал.
«Зеленая гвоздика». А вот про другую приписываемую ему книгу Уайльд успел высказаться самолично:
«Сэр! Позвольте мне со всей решительностью опровергнуть предположение, высказанное в Вашей газете в последний четверг и затем повторенное многими другими газетами, что я являюсь ав¬тором ‘Зелёной гвоздики». Да, этот великолепный цветок изобретён мною. Но с мещанской, посредственной книжонкой, присвоившей его странно-прекрасное название, я, само собой разумеется, не имею ничего общего. Цветок — произведение искусства. Книга — никоим образом».
Речь шла о романе «Зеленая гвоздика», в действительности принадлежащем перу писателя Роберта Хиченза. Сейчас это называют романом-пародией. Его переводчик на русский язык О.В. Акимова считает, что роман «вошел в историю литературы как творческая критика романа «Портрет Дориана Грея», как та самая высшая форма критики, о которой писал Оскар Уайльд». Сам Уайльд, как видим, этого не признал. Тем не менее, долгое время «Зеленая гвоздика» считалась принадлежащей Уайльду даже самыми искренними почитателями его творчества. Корней Чуковский, подготавливая первое (еще дореволюционное) собрание сочинений Уайльда на русском, просит поэта Максимилиана Волошина найти и перевести на русский роман «Зеленая гвоздика».
Оскар Уайльд, пожалуй, не ошибался в своем неприятии романа. В нем буквально «доводились» до обывательского ума знаменитые парадоксы Уайльда. Вот например в предисловии к «Дориану Грею» читаем «“Нет книг нравственных или безнравственных . Есть книги или хорошо написанные, или написанные плохо». А вот что в романе Хиченза « Не существует такого понятия, как понятие прилично или неприлично, так же, как нет понятия хорошо или плохо. Можно говорить лишь о наличии или отсутствии и таланта». Куда определеннее, не правда ли? Надо сказать, что пародийные парадоксы Хиченза весьма неплохи. Вот только 130 страниц сплошных парадоксов выдержать довольно сложно.
«Оскар Уайльд жив!». Так назывался специальный номер самиздатовского журнала Артюра Кравана, вышедший в Париже осенью 1913 года и содержащий апокриф о встрече автора с официально 13 лет как покойным Уайльдом. Артюр Краван (настоящее имя Фабиан Ллойд) приходился племянником (точнее сыном шурина) Уайльду и потому имел некоторые основание на то, чтобы тот являлся ему после смерти. Свидание начинается многообещающе. Племянник в восторге:
«В восхищении я не мог отвести глаз от его исполинских рук и ног, представляя себе, какие божественные страсти должны бурлить в таких конечностях. Затем я осмотрел его ботинки: стопа у него была относительно маленькой, чуть плоской, что, должно быть, придавало походке её обладателя задумчивую размеренность толстокожих животных и вместе с тем загадочным образом раскрывало в нём поэта. Он был похож на огромного зверя и поэтому безумно нравился мне; я представил себе, как он срет, словно какой-нибудь гиппопотам, и этот простой, но точный образ привёл меня в восторг».
В восторге и дядюшка: «О, мальчик мой, ты настоящее чудовище, — прошептал Уайльд по-английски. — Я так хотел бы быть с тобою, но не могу, правда, не могу. Мне жаль тебя, не искушай свою душу без нужды. Я ухожу, Фабиен, пора прощаться». Автора догоняет ощущение, что Уайльд мог его неправильно понять. Он бредет домой, «как последний дурак не спуская глаз с луны, в надежде на спасение».
Вот еще какие бывают последствия увлечения творчеством Оскара Уайльда… А еще… Но, впрочем, на этом я останавливаюсь, так как, во-первых, выбился из норматива. А во-вторых, пришла моя жена и я намерен продемонстрировать ей, что нисколько не увлечен творчеством Оскара Уайльда.
Источник фото: http://www.liveinternet.ru/