Столетие революции 1917 года. Чтобы изучать прошлое, нужно смотреть в будущее
В 2017 году, как известно, отмечается столетие Октябрьской революции в России. С самых высоких трибун нас призывали использовать этот юбилей как повод для того, чтобы осмыслить и переосмыслить те уроки, которые преподал нашей стране и всему миру октябрь 1917 г. Тем не менее, «красный день календаря» неумолимо приближается, а осмысление в Пензе идет как-то вяло, без должного энтузиазма.
Хорошим поводом еще раз поговорить об октябре 1917 г. стал приезд в наш город историка и ведущего телеканала «365 дней ТВ» Алексея Юдина. Юдин прибыл в Пензу на торжества в честь 125-летия Лермонтовской библиотеки. В день юбилея, 20 октября, он принял участие в дискуссии на тему «Столетие революции 1917 г. Уроки истории и современность».
Дискуссия о революции 1917 г. и уроках истории действительно напоминала урок. Вот только не истории, а литературы. Алексей Юдин сидел в кресле с книгой Александра Блока в руках, рассказывал об этой книге, параллельно рассуждая о роли художественного текста в осмыслении революции.
Алексей Юдин:
— Двенадцать» Блока — это, может быть, самое сильное напоминание о тех событиях. Судьба этого произведения таинственна. Сам Блок, видимо, был под каким-то гипнотическим воздействием того, что происходило, этой «музыки революции». Потом что-то меняется, и в предсмертные дни он просит жену уничтожить все возможные экземпляры, замести весь след. То есть, эта музыка его убила. Но он ее слышал, и она воспроизведена в фантастической литературной форме. Если захочешь понять революцию — читай Блока.
Учитывая то, что дискуссия происходила в библиотеке, разговор о книгах, осмысление революции через книгу, было вполне уместным. Проблема была в том, что Юдин, говоря о литературе, периодически увлекался и очень далеко отходил от основной темы.
Впрочем, события 1917 года историк тоже не обошел своим вниманием. Например, Алексей Юдин высказал мысль, что революция — это ситуация, когда биологическое начало человека начинает преобладать над историческим, начинает ломать историческую логику развития. Историк говорит об этом так:
— Вот мы сидим с вами, и вроде бы нас все соединяет. Вдруг что-то происходит, что нас разносит в разные стороны, и чем дальше, тем больше. В результате вы оказываетесь в эмиграции, а я оказываюсь в солнечном Магадане. А с чего бы это? Ведь мы еще позавчера сидели с вами рядом. Вот это — революция.
Не обошлось на встрече и без «развеивания» очередных мифов. Все нам (в том числе и студентам, которые присутствовали на встрече) с детства внушали, что дедушка Ленин был добрый и всегда носил кепку.
А Алексей Юдин, наоборот, заявляет:
— Я поражаюсь, какой Владимир Ильич был злой. Злой, как собака. Это что-то невероятное: читаешь его работы раннего, позднего периода — какая-то клокочущая злость. А еще Владимир Ильич, когда он забирался на броневик, — знаменитая впоследствии сцена — был не в кепке, а в шляпе-котелке. Он ведь приехал из Европы, где жил как обычный буржуа. Для него котелок был вполне естественен. Но попробуй изобрази, как Ленин выступает перед рабочими и солдатами в котелке. Весь образ сразу же рассыпается.
Другой один интересный тезис, который выдвигал историк: Гражданская война в России о сих пор продолжается на каком-то глубинном уровне. Алексей Юдин приводит конкретный пример:
— Есть такой замечательный историк (он еще и книгоиздатель) Руслан Гакуев, который сделал фотоальбом по Гражданской войне. И он мне говорит: «Ты не представляешь себе, с каким трудом мы свели всех современных авторов, белых и красных, под одну обложку». Горькие слова, но процесс гражданской войны идет на уровне ментальности.
Затем он развивает свою мысль. Мы все еще живем, ослепленные этой вспышкой революции. Эта измененная реальность еще влияет на наше сознание и поступки, даже на наше мировоззрение и мировидение.
Осмыслять, объективно и отстраненно исследовать события 1917 г. нам все еще сложно, но можно. Для этого нам нужно вывести историческую дискуссию на новый уровень, добавить к ней взгляд в будущее.
— Но это — самая большая проблема, — добавляет историк. — В результате краха всего советского — и идеологии, и экономического проекта — мы потеряли даже надежду на будущее. О ней как-то даже неприлично стало говорить. Но это «здесь и сейчас», эта прагматика с экономической алхимией — ну просто уже невыносимы.
Завершая свою беседу с пензенцами, Алексей Юдин вновь вернулся к теме художественной литературы как ресурса для изучения истории:
— Мне, как историку, на определенном этапе своего развития стало казаться, что художественные тексты важнее для осмысления. Они дают больше пищи для переживания. И они — как камертоны для исторической работы.
Если подвести краткий итог встречи с Алексеем Юдиным, то получается, что выводить окончательные уроки из событий 1917 г. нам все еще рановато. А на вопрос: «А как же французы, они к этому времени свою революцию вовсю осмысляли?», историк отшутился почти по Лескову: «Французики — народ легкомысленный, им бы только в нос говорить да «дансе» танцевать».