Книжная Пенза 2016 года. Часть 2. Мемуары
Журналист
Журналист
Мемуарная литература всегда пользовалась повышенным интересом. Если, конечно, за воспоминания принимаются люди интересные и неординарные. А если они к тому же сами по себе литературно одаренные, то произведение получается интересным вдвойне - и как субъективный, но все же исторический документ, и как неизбежно художественное по своей сути произведение.



В 2016 году в Пензе вышло сразу две книги этого жанра, вызвавших читательский резонанс.


Александр Кислов. Дураки и хлеборезы. Пенза: КотОМ, 2016.





Рассказ об этой книге мы предварим и завершим упоминанием столь любимого журналистской братией Довлатова. Итак, в качестве вступления из «Заповедника»: «А правда, что каждый журналист мечтает написать роман? — Нет, — соврал я».

Александр Кислов – патриарх нашей пензенской журналистики. А кроме того, еще политик и общественный деятель, успевший побывать и при власти, и в оппозиции власти, и даже на короткий срок в начале девяностых у кормила власти. Потому его книга достойна всяческого внимания.

Жанр «Дураков и хлеборезов» определить непросто. Ее вполне справедливо можно отнести к мемуарам – ибо описывается там время с начала девяностых до конца нулевых годов (приблизительно) и несомненно рассказывает о политических приключениях автора. Но вот я бы определил ее, как апологию. Самооправдание Кислова перед читателем. Пишу это безо всякого осуждения – жанр хоть и редкий, но вполне почтенный, в котором отметились разные замечательные писатели от Апулея до Чаадаева. Да и попытка предстать перед читателем в белом – сама по себе нисколько не предосудительна.

В предисловии Кислов пишет: «Ну где вы отыщите Пенскую область?.. В какой губернии представителем президента был гражданин Фекалюк, прокурором – Таскаев, а губернатором – Бухалов?...»

Действительно, книга напоминает квест – лично я угадал не всех персонажей. Кто-то уже успел упрекнуть автора за это в лукавстве – дескать, хочет и оттаскать всех по полной и от ответственности улизнуть! Я же думаю, что у Кислова намерения были благородными. Он отказывается писать историю, он не утверждает, что так и было на самом деле, он поступает гораздо скромнее – честно открывая читателю исключительно свое субъективное восприятие событий, составляет не исторический, а человеческий документ. И в этом как раз достоинство книги.

Читается книга легко и весело, даже когда речь идет о событиях печальных. Кислов – талантливый человек с хорошим стилем. Я, когда читал, жалел лишь об одном. Мне бы хотелось прочитать от Кислова о том же самом несколько через иную призму. Наша жизнь состоит из множества компромиссов. (Что не всегда плохо – иначе даже бы любящие супруги, к примеру, не смогли бы ужиться друг с другом).

Компромиссы имеют свою цену. И Кислов, как никто другой, эту цену знает. Если бы он написал свою книгу именно так – она бы стала настольной для любого, кто берется за журналистское перо. А так просто «читать было интересно».

Самое замечательное, что Кислов ответил на высказанное мною замечание. Что приятно, он нашел его справедливым, а идею заманчивой:
«Что же касается компромисса как главной темы, то в литературе и "человеческой" публицистике она, безусловно, должна быть ведущей. Вся наша жизнь-это Большой компромисс. Помнишь, у Довлатова: нет плохих людей, плохими их делают обстоятельства. Тема очень интересная, и материала для исследований море».

Ну что же, автор, несмотря на свой почтенный статус, вполне себе здоров и бодр, а потому мы вправе рассчитывать и на продолжение.

Несколько слов об издательстве. «Дураки и хлеборезы» Кислова - первая книга, выпущенная молодым пензенским издательством с приятным названием «КотОМ». Первый блин, вопреки обыкновению российскому, комом не получился. Весьма высокий уровень, как полиграфии (что, в общем-то при нынешних технологиях - уже не редкость даже в глухой провинции), так (что встречается уже гораздо реже) и подготовки издания. Почти нет - о чудо! - опечаток. Минималистичные, но очень стильные иллюстрации и художественное оформление А.Гембель. В общем, все отлично.

И еще один примечательный момент. Это тираж — Целых тысяча экземпляров. Для Пензы что-то небывалое. Благодаря этому, в отличие от других рецензируемых новинок 2016 года, книгу Кислова вполне себе еще можно купить

Валентин Мануйлов. Мой алфавит. Пенза, 2016.





Известный пензенский издатель (газета «Улица Московская», журналы «Земство» - в былые времена, и «Парк Белинского» - будем надеяться— и впредь) избрал для своих мемуаров своеобразную форму. Это 150 — коротких и подлиннее — фрагментов, расположенных в алфавитном порядке. С подзаголовком «Пятна биографии» — подразумевается, разумеется, не «пятна на биографии», а то, что автор намеревался создать некое импрессионистское полотно.

Автор утверждает, что форму он заимствовал у польского поэта Чеслава Милоша «Для меня эта история польского сопротивления — достаточно далекая. Но, тем не менее, я читал просто взахлеб и думаю: «Почему так?». Потому что эмоционально написано, подано плотно, очень интересно. Это было 6 ноября, а 8 ноября я сел писать свою книжку. Я понял, что это гениальный формат алфавита или азбуки. Берешь слово и на него пишешь».

В отличие от польского нобелиата, никогда своих рецензентов не щадивших, Валентин Игоревич проявил о них трогательную заботу, взяв все их труды на себя в главке «Рецензия»:

«Наверняка, ее будут писать в случае, если «Мой алфавит» получит распространение. Наверное, мне стоит заранее позаботиться о том, чтобы помочь рецензентам: дать им некий абрис того, что я хотел бы увидеть.
Книга моя однозначно не роман в классическом смысле этого слова и не собрание новелл. Это просто исповедь человека своего времени: попытка передать дух времени, или дуновение ветров эпохи. Ибо повседневная жизнь человека-это не войны и не катаклизмы, а то, что с ним происходит каждый день.

Каждый человек имеет право на память: предков своих и свою собственную. Это дает ему опору в жизни… Во имя связи поколений я и писал свою книгу. А как это вышло, судить читателям».

Исчерпывающе. Поэтому нам остается разве что вернуться к необычной форме произведения. Патриотически настроенная Лариса Рассказова, главный хранитель Объединения государственных литературно-мемориальных музеев области (которой, кстати, Мануйлов, посвятил отдельную главку) на презентации книги не преминула отметить, что это «никакое не подражание Милошу». А вот был такой пензенский вице-губернатор Иван Долгоруков, именем которого на Шуисте улица названа, — так вот он еще в начале XIX века написал «Капище моего сердца» в том же самом формате – формате словаря. Такая генеалогия, безусловно, патриотичнее и отстаивает русский приоритет на все. Но, стоит отметить, что все-таки Долгоруковское «Капище» - словарь не в современном смысле этого слова. Воспоминания в нем расположены не в алфавитном, а в календарном порядке - по месяцам, в которых, как помнилось автору, встречался он с тем или иным человеком. Соответственно и у «Капища» более строгие рамки - Долгоруков говорит только о людях, с которыми он встречался.

Если уж проводить именно российскую генеалогию жанра мануйловского «Алфавита», то следует, безусловно, упомянуть знаменитые «Записи и выписки» филолога Михаила Гаспарова, которые представляют из себя не только выписки в прямом смысле этого слова, но и воспоминания и размышления автора по различным поводам. И да - тони расположены-таки в алфавитном порядке. Любопытно, что когда сам Гаспаров, узнав, что некая китайская студентка читает его книгу, попросил ее охарактеризовать жанр, в котором она написана. Студентка, на мгновение задумавшись, неуверенно произнесла «Бъчела»?

«Бъчела» — это «Пчела» — сборник изречений IX века византийского происхождения, получивший весьма широкое распространение на Руси. Была одним из основных источников сведений о древнегреческой философии и политической мысли античности в Древнерусском государстве…
И тут мы вспоминаем, что Валентин Мануйлов - не только философ по образованию, но и в действительности весьма оригинальный мыслитель. И его афоризмы и размышления для многих читателей будут наиболее любопытной частью «Алфавита».

Смотрите сами.

«Если кто относится к своей или чужой жизни чрезмерно серьезно, он несчастный человек». Это довольно любопытный пассаж, если соотнести его с традиционно христианским отношением к ближнему, как к самому себе. На самом деле, если копнуть поглубже - то именно, что серьезнее, нежели к себе. Ибо категория смирения, когда «подставь вторую щеку», распространяется лишь на себя, но не на ближнего. Если лупцуют ближнего, то за него надо бить в ответ. То есть Мануйлов, разумеется, не обязан обретаться в христианской парадигме, однако мысль о том, что нельзя относится серьезно к чужой жизни - весьма скользкая. Не в плане уголовном и, уж тем паче, не в метафизическом. А в том самом, бытовом, в каком ее высказывает и сам Мануйлов. Ну и, конечно, нельзя не вспомнить другого замечательного пензенского мыслителя Сергея Евина с его «А кто тебе сказал, что человек должен быть счастлив? Горький чтоль?». Следует, в то же время, что апология несчастья парадоксальным образом ведет апологета именно, что к счастью. Ну, навроде мазохизма…

«Надежда — дает шанс выжить тогда, когда отсутствует перспектива». Каково сказано! Но смотрим, однако далее «Разочарование — приходит к тому, кто имеет надежды». Ну да, «А кто тебе сказал, Горький, чтоль?».

«Субъективное — то, что присуще только твоему взгляду, или мнению. Легче всего высказывать свой субъективный взгляд по поводу событий давно прошедших и по поводу людей, которых едва видел в жизни». Идеальный эпиграф к большинству написанного кем бы то ни было.

«У ненормативной лексики есть и такая функция, которую я называю экспрессивной, т.е. функция выражения отношения: от уничижительного до восторженного. При этом забавно, что слово, производное от женского полового органа, выражает высокое качество (отлично), а слово, производное от мужского полового органа, выражает низкое качество (плохо)». Интересное наблюдение, сделанное, кстати, далеко не одним Мануйловым. Однако же, делающие его, как правило, упускают из вида еще один языковой нюанс. Если дело касается жизненных ситуаций, то производное от женского органа означает безвыходность, окончательное крушение, а вот производное от мужского - уверенность в собственных силах и убежденность в преодолении любых препятствий на пути. Всё непросто…

«Счастье… «Счастье, Валя, это когда ты верхом на бабе». Бесспорно.

На этой позитивной ноте мы, пожалуй, и прекратим умствования. А заодно и обзор книжных новинок Пензы за 2016 год.

Похожие статьи