«Моё загляденье»: Оптимистический театр абсурда
Новый сезон Пензенский драматический театр решил открыть довольно неожиданной премьерой пьесой классика советской драматургии Алексея Арбузова «Моё загляденье».
Выбор пьесы мог показаться странным. Комедия пятидесятилетней давности, посвященная жизни уже почти исчезнувшего поколения совершенно исчезнувшей формации советских людей… Что в ней может затронуть современного зрителя, кроме возможно ностальгии в тех, кто еще помнит ту ушедшую жизнь?
И что подаст нам молодой человек в растаманской шапочке и мешковатых штанах — свежеиспеченный выпускник ГИТИСа Кирилл Заборихин, уже отметившийся постановкой классика. Но классика живого в пьесе про день насущный — спектакля по пьесе Юрия Полякова «Золото, любовь революция» — последней премьеры прошедшего театрального сезона.
Были перед премьерой определенные опасения. Оптимизм, конечно, внушало то, что отдельные сцены постановки уже демонстрировались в прошлом сезоне в рамках фестиваля «Маскерадъ», и именно после их просмотра худрук Сергей Казаков дал добро на постановку на большой сцене.
Надо отметить, что малая сцена Пензенского драмтеатра представила в прошлом сезоне сразу несколько постановок по пьесам позднего советского периода. Причем, что поразительно, это местное начинание было неожиданно поддержано летними гастролями в Пензе известного московского театра неслышащих актеров «НЕДОСЛОВ» по пьесе Вампилова «Утиная охота».
Обращение к поздней советской классике, таким образом, на данный момент можно считать неким российским театральным трендом.
Вот все это рождало опасения. Понятно, что худрук — человек, кое-что кое-в чем понимающий по определению. Но он давал заключение лишь по «материалам к спектаклю». А что должно получится на выходе всегда знает только один человек — режиссер, а остальные, как правило, бывают удивлены.
И вот вопрос: хватит ли молодому «гиттисовцу» такта и чувства материала, чтобы не скатится в убогий гротеск и карикатуру, сможет ли он адекватно передать чувства людей из неведомого мира?
Получился, в итоге, парадокс. Режиссер именно что впал в гротеск и едва ли не в карикатуру. Но! Это не стало каким-то издевательством и глумлением. Это, напротив, открыло зрителю новый, неведомый ему еще жанр оптимистического театра абсурда.
Вот на раннем этапе развития советского театра была знаменитая «Оптимистическая трагедия» — ну, там больше дань литературному пафосу, чем жанровому новаторству. Сам Арбузов дал определение своей пьесе «оптимистическая комедия» — наверняка в пику. А вот тут — оптимистический театр абсурда.
Что в нашем представлении театр абсурда? Ну это там Ионеско и Беккет. «Лысые певицы» и «Бреды вдвоем», да «Годо» всякое. Ужас. Трагедия бессмысленности существования и невозможности найти то, что говорит на твоем языке. И как всякая трагедия, пусть и абсурдистская, рождающая катарсис. Тут же, напротив — комедия, пусть сначала раздражающая своей абсурдностью, но затем заставляющая чувствовать подъем и оптимизм — веру в будущее!
Но пора, наверное, рассказать собственно о содержании пьесы. Главный герой — Вася Листиков — и по чтению-то пьесы выглядит с первых сцен полным идиотом. Идиотом благодушным. Его бросает жена, чтобы жить с его лучшим другом, — ничего! Ведь это лучший друг и любимая жена — как хорошо, что они нашли друг друга.
Отец не принимает обратно в дом (что по-житейски понятно) — ничего, найдем где! Посылают по службе в какое-то захолустье — едем! И больше всего заботит, что у тети Паши, лифтерши, День Рождения, и вот как бы ей устроить сюрприз. Да еще и с гитарой постоянно напивает абсолютно идиотскую же песенку:
Нечего унывать, если ты живешь на свете,
Если тебе позволили это удовольствие.
Погляди, сколько мимо идет людей.
Среди них наверняка есть симпатяги!
Короче, абсолютно хороший юноша. Советский юноша, что немаловажно. Его прекраснодушные действия ожидаемо, в рамках комедии, приводят к обратному эффекту. Явные — в глазах окружающих даются в прямо противоположном толковании. Тайные — приводят к бурям и скандалам среди близких людей. Благо, все остальные персонажи тоже близки к идиотии.
Друг-изменщик, карьерист, выстраивающий невероятные по сложности и почти гениальные схемы продвижения на махонькую ступеньку в служебной лестнице и приходящий в отчаяние от крушения своих планов. Милочка-3 (там дополнительная комическая путаница с именем Милочка), влюбленная в Листикова, не знающая, как открыться и заставляющая своего успешного в обществе отца «заставить» взять ее замуж, даже ценой отказа от таких невозможных в советском обществе ценностей, как дача.
«Интеллигент» с дурацким библейским именем Авенир Николаевич — принципиальный страдалец по светлому недостижимому женскому образу, ищущий с кем разделить это страдание и т.д. Все образы преувеличены и окарикатурены самим Арбузовым. Как окарикатурена и концовка — все козни разбиты, все хотят доброго и милого Листикова к себе.
Ему предлагается отказаться от поездки в захолустье и заняться вновь своей профессиональной деятельностью с перспективами служебного продвижения. Но Листиков уже рвется вперед, в Неведомое, как и подобает идеальному советскому герою, покорителю времени и пространств. Все замирают в восхищении!
Так-то, когда начинаешь осознавать, что Арбузов написал, становится за него немного страшно, и приходит осознание того, что его пронесло. Всеобщий советский энтузиазм и оптимизм по тому времени находился на таком уровне, что советские критики просто не обнаружили натуральной карикатуры на этот оптимизм в советском обществе. В их глазах герои пьесы не были идиотами. Они оказались…
плохо прописанными. Ну Арбузов не справился с задачей, написал неудачную, плохую пьесу, не справился с характерами героев, автор, короче, сам прекраснодушный дурак. А ведь могли бы усмотреть злую пародию и карикатуру.
Автор считал, что его пьесу надо играть «воодушевленно». Надо сказать, что режиссер эту задачу перевыполнил. Это было не то, что «одушевленно», это было на самом деле преувеличенно до мыслимых пределов. В некоторых местах просто переходя в кукольную условность. Но именно через эту абсурдную преувеличенность и рождалось то самое ощущение симпатии к представленному абсурдно-наивному, но бесконечно доброму и оптимистическому миру. Мру в котором есть Светлое Завтра. В виде покорения Вселенной. А не Пенсионной реформы.
Что еще сказать именно про постановку? Вот визуальные эффекты отмечают. Нельзя не согласиться. Перебегающие женские лодыжки в туфельках под слегка приподнятом занавесе — это, безусловно, произвело впечатление. Не берусь судить о глубине режиссерской мысли в этом случае, не потому, что не способен, а потому что облеченное в слова это будет идиотизмом. Причем не оптимистическим, как у Арбузова, а унылым.
В целом премьера выдалась странной, но симпатичной, и для Пензенского Драмтеатра, безусловно, новаторской, что уже хорошо. Будем смотреть в будущее с оптимизмом!
PS. А вот всё-таки не оставляет такая мысль. Листиков и его коллеги по работе занимались… разработкой новой системы учета. Это что-то скучное и не стоящее внимание — фон, намеренно созданный автором серым…
Но сейчас это воспринимается по-другому. Небезызвестный Билл Гейтс сказал как-то, что если бы советская плановая экономика в 60-70 годах обладала бы такими возможностями планирования и учета, какие сейчас есть в распоряжении Гейтса, то она, скорее всего, вышла бы победительницей из соревнования с экономикой капитализма и свободного рынка.
Вот, вероятно же, что не Листиковым бы, с их прекраснодушием и отсутствием критического мышления, такими вещами заниматься… Но это так! Мы же говорим о художественном произведении и его театральном воплощении, а не то, что…
Источник фото: http://www.penzateatr.ru/news/default/view/id/1467